тебя памяти без ведома Зевса, ей придется несладко.
– А если он знал?
– Ну, надеюсь, квартира выдержит.
Чай пах ягодами, фруктами, горячим солнцем и чем-то еще с неуловимым восточным ароматом. Софи попробовала и даже зажмурилась от удовольствия.
– Как можно грустить, когда есть такой чай!
– Он не все может исправить, – вздохнула Нефтида.
Софи вспомнила, как утром Неф разбавляла снадобья Сета чаем, чтобы отбить дурной вкус. И вспомнила Гадеса, который сегодня казался особенно уставшим.
Украдкой она посматривала на него в машине, когда он спал. И казался вовсе не грозным богом смерти, а обычным замотавшимся мужчиной. Софи вспомнила, как Гадес смотрел на нее в том пабе, как в его лице мелькнуло что-то древнее, что-то страшное – к чему, как внезапно поняла Софи, ее саму отчаянно тянуло. Как будто внутри Гадеса вспыхнул тот огонь, о который Софи хотела греть руки и всю себя.
Она жаждала потянуться, коснуться Гадеса, ощутить это странное, не совсем человеческое тело, хранящее древнюю силу и мощь, – и в то же время его обладатель был по-своему хрупким. Софи не могла сказать, откуда возникла эта уверенность, она просто знала, чувствовала это.
Но она испугалась этой тьмы, отпрянула. И теперь, сидя на кухне с Нефтидой, признала:
– Это странно.
– Что именно?
Что вся ее жизнь оказалась ложью, что она не знала сама себя, а вокруг умирали боги, и каждый оказался под угрозой… а она вспоминала взгляды и случайные прикосновения, перебирала их, словно бусины четок, перекатывала в памяти.
– Я смотрю на Гадеса и вспоминаю все мифы об Аиде и Персефоне. Я знаю, что это он. И вы рассказали, кто я. Но… это просто слова.
– Ты не помнишь, – мягко сказала Нефтида. – Меня, Сета и Амона ты тоже не помнишь, хотя поверь, у нас много совместных историй. Но он твой муж, у вас вместе – столетия. А ты смотришь и видишь чужого человека. Я понимаю. Дай время – пока не вспомнишь.
– Мать сказала, этого не случится! Память не вернется.
– Я не верю Деметре. Или она сама может чего-то не знать. А даже если и так… не сопротивляйся себе. И ему тоже – хотя Гадес давно разучился ухаживать за женщинами.
Нефтида фыркнула, давая понять, что это всего лишь шутка, и даже Софи невольно улыбнулась. Она сама не знала, что чувствует. И не понимала, восторг это вселяет или страх.
Нефтида поставила на поднос маленький чайник и чашки, но не пошла вместе с Софи. И той пришлось медленно и осторожно пробираться по коридору, стараясь ничего не задеть и не разлить. Поэтому она возникла на пороге гостиной почти бесшумно – по крайней мере боги ее не услышали, продолжая разговор.
Зевс стоял у огромного панорамного окна, от пола до потолка, сложив руки за спиной. Без пиджака, сейчас аккуратно повешенного на спинку кресла. Зевс смотрел на вечерние огни и теперь повернулся к сидящему Гадесу, оказавшись как раз спиной к Софи.
– Творится что-то странное, очень странное, – его голос походил на далекие раскаты грома, где-то за горизонтом, опасные для других, но точно не сейчас. – И больше меня беспокоят не враги – нас много, мы найдем их. Но если кто-то влез в Подземное царство так нагло, это плохой знак. Никто никогда не трогал мертвецов и тот мир. Пожалуйста, будь осторожен. Ты тоже не неуязвим против Оружия.
Гадес не ответил и посмотрел на Софи, заметив ее. Зевс тоже обернулся, но не выглядел смущенным. Он с довольным видом кивнул, когда Софи торопливо расставляла чашки на столе, и сказал:
– Я не знал, что сделала Деметра. И с ней стоит побеседовать на эту тему.
Усаживаясь, Софи украдкой посмотрела на Зевса: ей показалось, или в его последних словах прозвучал интерес? Как будто он вовсе не хотел высказывать Деметре, что та не права, а жаждал узнать, как она могла провернуть подобное колдовство, лишить дочь памяти.
– У меня есть план действий, – заявил Зевс.
Взяв чашечку с чаем, Гадес улыбнулся.
– Ты забываешь, мой дорогой брат, что я тебе не подчиняюсь.
Звонок в дверь раздался неожиданно. Яркий, четкий и бескомпромиссный. Гадес с Софи переглянулись, выражение лица Зевса не изменилось. Но прежде чем они успели дойти до двери квартиры, там уже оказался Сет – скорее как затаившаяся буря, а не как радушный хозяин.
Но когда он распахнул дверь, Софи подумала, что и сама не отказалась бы сейчас от урагана, который унесет гостью подальше.
На пороге стояла ее мать.
– Где Софи? Вы держите ее силой?
– Проваливай.
Сет захлопнул дверь. Ушел куда-то в комнаты и даже не обернулся на продолжающиеся звонки. Так что теперь открыл Гадес, действуя мягко, ни одного лишнего движения, будто готовый к внезапной атаке – или схватке.
– Добрый вечер, Деметра.
– Я узнала, что случилось с другими богами, которые пришли на ваш зов. Где моя дочь?
– Она здесь. Но будет делать то, что сама пожелает.
В его словах не звучала угроза, только предупреждение. И мать то ли почуяла ее, то ли не решилась входить в чужой дом, полный силы, и осталась стоять на пороге. Софи вышла, чтобы ее было видно.
– Софи! Пойдем домой.
Мать смотрела твердо. Но когда Софи перевела взгляд на Гадеса, то увидела в его лице только вопрос. Она будет делать то, что пожелает. И если решит сейчас уйти, Гадес не будет этому препятствовать. Отпустит, неважно будет, что он сам об этом думает.
– Нет, – Софи покачала головой. – Мама, я здесь по доброй воле. И не вернусь домой. Не после твоего вранья.
Мать явно хотела что-то возразить, Гадес весь как будто подобрался, но тут внезапно вмешался Зевс. Он вышел, открыто улыбаясь и явно сбив своим видом Деметру с толку. Он решительно подхватил ее под руку.
– Деметра, как давно мы не виделись! Давай никого не будем нервировать и поговорим наедине. Я видел тут внизу отличный холл с диванами.
Гадес закрыл за ними дверь, и, внезапно оказавшись с ним наедине, Софи растерялась. Не знала, что сказать или сделать, чтобы это не выглядело глупо. Особенно после того, как мать пришла, чтобы за ручку увести ее домой! Позорище.
Но Гадес ничего не сказал, только молча прошел мимо, возвращаясь в гостиную. От этого Софи растерялась еще больше: иногда он вел себя, как пара выскочек из ее старой школы, думавших, что они лучше других.
Софи даже разозлилась и решила высказать напыщенному Гадесу, что иногда люди могут просто разговаривать, так это и работает, – но на пороге гостиной она застыла.
Все лампы
