Толпа неодобрительно загудела, неоднократно повторив «ойлюли». Несмотря на адский гомон, Кирилл спал. Логично – слышать домовых может только тот, кто их видит. Массовик-затейник нахмурился:
– Так Чернобровка же всё, кончилася. Кирдык.
– А шансы какие? – повернулся Шаляпин местного разлива к Диминому домовенку.
– Ну шо она кирдык, то это почти стопроцентно, считай. А насчет ойлюли – шанс ну прям один микронный. Это десять в минус шестой. Микропусечный ну просто в край.
Старший домовой задумчиво почесал чуть пониже спины, явно вспоминая что-то неприятное.
– Чёт этот ваш микронный все равно много. Шо встали, накрывайте гостя дорогого! А этот шкет-то в итоге чё тут забыл?
– Так это ж отрок его! – снова влез домовенок-активист.
– Какой еще отрок? – опешил мини-аналог Дедушки Мороза.
– Сызмальства взятый.
– Ох ты ж, как угораздило-то, – покачал тот головой, разглядывая Диму. – Поприличней никого не давали, шо ли?
Далее ДТП с некоторой оторопью наблюдал, как домовые заботливо укрывают отца, подсовывают тому под голову неизвестно откуда взятую подушку, а на стол вереницей тащат всякую снедь. О некоей Чернобровке богатырь слышал впервые, но подозревал, что если уж эта дама проказников-домовят так вымуштровала, то до личных знакомств лучше не доводить. Старший из них широким жестом указал на внезапно появившуюся табуретку, и Диме ничего не оставалось, кроме как воспользоваться предложением. В голове мелькнула предательская мысль, что без папы было даже поспокойнее. Решив отложить ее до мемуаров, богатырь взял ложку и накинулся на щедрый завтрак. Определенные плюсы от бати тоже имелись: за всю свою жизнь Дима не помнил, чтобы хоть когда-то его с таким же упорством кормили первые встречные, а уж тем более домовые. Будет что детям рассказать.
Если его самого тут не сожрут, конечно.
Глава 10. Упорство и упоротость
– Опять ты?
– Пришел смиренно просить руки вашей дочери. В этот раз все как заказывали – симпатичный молодой человек в приличном костюме и с цветами.
– Замечу, босой.
– Никто не идеален.
Кажется, семнадцатая попытка сватовства Пня
Старательно подняв пирожными если не настроение, то хотя бы уровень сахара в крови подопечной, Александр Витольдович взялся организовать небольшую экскурсию по избушке, параллельно соловьем заливаясь о предлагаемых суперкомфортных условиях проживания. Из его речей выходило, что хоть лавка старьевщика и полна уникальными и восхитительными по своему качеству товарами, но посетителей тут почему-то видят крайне редко – действительно, почему? неужто сложно найти шестой от третьего пня поворот в никуда? – и дом полностью в распоряжении Пандоры. Правда, единственная комната, расчищенная опекуном от сомнительных артефактов, – ее собственная, посему в гостиной, кабинете, ванной и на кухне лучше соблюдать несложные правила безопасности. К примеру, не переставлять мебель – она прижимает ковры, часть из которых умеет летать и только и ждет, чтобы сбежать и затеряться в злом, жестоком и полном моли мире. Не слушать и не идти на поводу у говорящих зеркал, фей и уж тем более всяких подозрительных животных. На этих словах Репа возмущенно замахал лапами и был повышен до статуса «пожалуй, единственного не очень подозрительного» пушистого существа в доме. Распорядок завтрака, обеда и ужина Пень обещал совершенно такой же, как в семье Доры, заодно настаивая, что стоит ей только захотеть – и легкий перекус в виде плюшек или стаканчик горячего какао будет незамедлительно подан енотом. Репейник, готовый к любому кутежу, отсалютовал.
В ванной Пандора немного оторопела: водопровод в избушке стараниями хозяина, конечно, имелся, но, как выяснилось, вода кипятилась отдельно, и по всему выходило, что для роскоши навроде принятия ванны надо сперва дождаться, когда ее наполнит бедолага-енот. С умыванием складывалась похожая история: по словам опекуна, достаточно было лишь пожелать и Репа… ну, вы поняли. Закрадывалось смутное подозрение, что пора вызывать зоозащитников. Предвидя проблемы, Дора решила уточнить еще один беспокоивший ее вопрос:
– А для стирки тоже: захотеть – и енот прибежит с ведром? А в чем стирать? И чем?
Улыбка Александра была подозрительно нейтральной:
– Мне и в голову бы не пришло утруждать учащуюся стиркой белья или иными домашними хлопотами. Просто кладите вещи в эту корзину, а чистые, высушенные и проглаженные я буду оставлять на вашей кровати.
Брови Пандоры поползли вверх:
– Я в жизни не дам стирать свое белье мужику, который с шести лет ко мне клеится!
– О, не волнуйтесь! – замахал руками Пень. – Конечно же, я бы и не посмел осуществлять столь деликатные операции своими руками. Стирать будет енот.
– Что, простите?
– Всю деликатную стирку тканей выполняет специально обученный енот.
Репа уныло помахал лапкой. Мол, вот он я, специально обученный, барин правду говорит. Возмущение девочки лишь нарастало:
– Это ни фига не убедило отдать мое белье еноту. Я серьезно!
– Сударыня, к сожалению, как вы могли заметить, технический прогресс – довольно робкий гость в сем доме, и привычные вам средства поддержания чистоты и порядка представлены здесь в своих несколько ископаемых вариантах. Стирка в их числе. Это крайне тяжелый и долгий труд, подвергать вас которому я не намерен. Поверьте, Репейник все сделает в лучшем виде. И мы неоднократно договаривались, что он не будет ничего пытаться примерить в процессе.
После этих слов стало не сказать чтобы лучше. Перед глазами Доры начала упорно маячить картинка енота с трусами на голове, и прогнать ее не получалось.
– Ладно, раз уж мы решили с места в карьер по тонкому льду… А с прокладками мне что делать?
В повисшей тишине Пандора почти слышала, как лицо старьевщика заливается краской. Думать надо было, когда брался опекать девочку.
– Приобрести их можно в торговом центре, принадлежащем самому интернату. Я планировал отвести вас туда через день-два, но если ситуация критическая…
– Не, все ок, и это ждет. Но использованные-то куда девать? Даже в городе разбрасываться приманками с моей кровью было несколько рисковым предприятием, а уж тут, рядом с Лесом…
– Сжигать. Камин в моем кабинете и печь на кухне к вашим услугам. Я прослежу, чтобы огонь там поддерживался круглосуточно.
– Ну, круглосуточно явно перебор.
– Лучше перебдеть, чем недобдеть. И раз уж мы, как вы правильно отметили, все равно вышли на тонкий лед… Я ознакомился с довольно широким пластом справочной литературы о жизни подростков и основных проблемах, с которыми они сталкиваются, и, как ваш опекун, обязан постараться если не решить их, то хотя бы свести к минимуму последствия, сколь бы сложно это ни было в том числе и для меня самого, ибо ежели это даже мне затруднительно, то вам, да еще и в силу возраста…
Пандора уже успела понять: если Александра не останавливать, он так долго может. В какой-то момент енот не выдержал и просто пнул хозяина по ноге. Тот замялся, старательно уставился в потолок и, приобретя идеально пунцовый оттенок по самые уши, поинтересовался у люстры:
– Какие презервативы вам купить?
Дора глубоко вдохнула. Выдохнула. Посмотрела на Репу. Енот беспомощно развел лапками – а я чё, я ничё. Она постаралась ответить максимально кратко и однозначно:
– Мне не нужно, спасибо.
– Но у вас сейчас самый рискованный возраст, пора проб и ошибок…
– Не таких проб и не этих ошибок. Ни на секунду не сомневаюсь в вашей педагогичности, но секс и мальчики пока вне списка моих интересов. Если вам будет так спокойнее, купите любые на свое усмотрение, скажите, куда спрячете, и расслабьтесь. Максимум, для чего я могу их использовать, – водяные бомбочки.
– Но если вы влюбитесь…
– Чтобы в кого-то влюбиться, надо с кем-то сблизиться. А чтобы с кем-то сблизиться, надо кому-то довериться. А мы с «довериться» в одном помещении предпочитаем не находиться. Не волнуйтесь, никаких мальчиков. Ваши ленивые подкаты – мой максимум.
– Ленивые? Я прилагаю недостаточно усилий? – встрепенулся Пень.
– Вы прилагаете достаточно вежливости. И давайте закроем тему.
– Конечно. Прошу меня простить.
Молчание было крайне натянутым и почти звенело от напряжения. Умом Дора понимала: опекун для нее же старается, но менее неловкой ситуацию это не делало. Может, стоило заодно намекнуть: мол, мама с папой давно обо всем сопутствующем с ней поговорили? Представив Пня, пытающегося поведать о любви между мужчиной и женщиной, девочка мысленно застонала: скорее всего, он запнется и сдуется еще на слове «пестик», так и не дойдя до тычинок и превратив полезный, в общем-то, диалог в смесь смущения и паники. С другой стороны, обижать старьевщика не хотелось. Ладно. Главное, если вдруг Александр Витольдович таки решится заговорить о сексе, не спрашивать ехидно: «Ой, а что бы вы
