когда пытались их чипировать и отправить отсюда. Поэтому наслаждайся, Франка.
– Он нас не боится.
– Он быстро бегает и мы далековато. А так, лошади мирные животные.
– Профессор.
– Да, Себастьян?
– Поглядите, вон, не та ли это девчонка?
– Твою мать, она! Бежит, похоже к нам. Ее не хватало. Только решил расслабиться.
Девушка поравнялась лошади и что-то ей кинула, похожее на яблоко или грушу.
– Вы еще здесь!
– Здравствуйте, девушка!
– Вы по-хорошему не понимаете.
– Вы о вчерашнем разговоре? Для вас такой тон называется “по-хорошему”?
– Я получила официальное разрешение на вашу депортацию, господин Ресем. Ловите.
Девушка бросила нам бумажный самолет. Жеро поднял с песка бумагу, развернул, прочел.
– Это какая-то ерунда. Я подчиняюсь непосредственно председателю президиума. А бумажка, ваша, подписана руководителем защиты прав животных, который так же повинуется председателю. Я возвращаю вам, ваш самолетик и впредь, будьте добры подходить более грамотно к такому вопросу.
Девушка порозовела. Она обратилась к лошади на странном грудном языке. Я выкатила глаза, когда зверь будто ей ответил. Лошадь плеснула копытом по воде, встала на дыбы и рванула с места.
Профессор дернул меня за ухо:
– Лингвистика.
– Я не понимаю.
Себастьян пояснил, что здешние люди говорят на трех языках, в том числе лошадином и на языке анехов.
– Такое возможно, профессор?
– Здесь не привычная для нас жизнь, Франка. Здесь иной ход развития человека, иной путь эволюции. Поэтому нам сложно друг друга понять.
Девушка крикнула.
– А не вы ли, профессор Ресем, писали в одной из своих статей, что человечество оскотинилось с изначального шага? Ваше общество, вы ведь говорили о нем? Так еже ли вы сами обличаете свое паршивое нутро, не значит ли, что мы, люди Охры, возможно можем оказаться существами более высшего дара?
– Вероятность присутствует.
– Тогда зачем вы насаждаете нам свои условия? Я, честно, уже не знаю как с вами охотниками, бороться. Никакие человеческие доводы вас не берут. Остаётся заставлять силой? Но как я, противник убийства анехов, могу тем же самым способом сеять мир?
Я помню, как вчера мне эта девушка показалось некрасивой: мускулистые ляжки, лиственная переносица, квадратное лицо с наточенными углами, как болт у винта насажен на ребристую шею. Однако сейчас, полярные блики на черных радужках будто кокетничали, и лицо ее освежилось от заигрывания молодости. Розовые губы, почти рассыпчатый мел, собирали вытянутые дугообразной формы пальцы. На ключицах наброшено тонкая белое платье, видны небольшие соски. И пробирающаяся к ним с затылка дорожка пота. Почему-то она мне нравится.
Жеро начал плавиться.
– Милочка, вы так и не назвали ваше имя.
– Лука.
– Лука? Я как-то бывал в городе с таким именем, давно правда. Наикрасивейший…
– Профессор, – девушка вытянула из-за спины лук, натянула тетиву. – Помогите мне, вы же не глупый человек. Как мне быть?
– Я не в праве вам советовать, поступайте как желаете. Только эта девушка – дочь моего друга. Она не имеет никакого отношения к отстрелу. Ее я советую отпустить. И Себастьян – всего лишь мой личный пилот. По разговору чести —он не при чем. Они оба – мои сопроводители, не более.
– Пилот понятно, а девушка?
– Она писатель.
– Писатель? Что ей здесь надо? Найти вдохновение или она исследует Охру?
– Она – человек интересующийся.
Девушка опустила лук и вызывающе меня обсмотрела.
– И что здесь интересного?
Жеро толкнул меня.
– Отвечай.
– Я никогда ничего подобного не видела.
– И что думаешь?
– Непониманию сложно понравиться.
Девушка спустила стрелу.
– Чему именно ты удивлена?
Профессор дернул меня за рукав.
– Не надо.
– Я не понимаю как можно здесь жить.
– Не смей.
Жеро умолял, я вырвала руку из его захвата. Лука насмешливо удивилась.
– Поясни.
– Здесь ничего нет. Кроме двух зверей. Вы живёте по одиночке, у вас нет семей, деревень, городов. Эти мелкие и смешные поселения выведенные людьми с другой культурой и, опять же таки, для себя. Вы живете на красной планете пустоты и песка. Почему вам чужда сплоченность, клановость?
Профессор качал головой. Девушка ему крикнула.
– Пожалуй, твоя девчонка заслуживает еще пожить, только лишь, чтобы набраться ума.
Она снова натянула тетиву на профессора, однако снова обратилась ко мне:
– Позволь спросить, зачем тебе сбруя?
Я не поняла вопроса. Лука переспросила:
– Зачем вам семья?
– Нуу… Это нормально. Человек не может…
– Давай я тебе помогу и скажу, что человек – может.
Вмешался Жеро.
– Девушки, абсурд…
Лука его проигнорировала.
– Кто они те, которые говорят, что есть нормально?
– Я не знаю… Так положено по нашей природе.
– По какой такой «вашей»?
Жеро глубоко вздохнул.
– Она везде разная и особенная. Не будь как поезд, который следует только по выделенной полосе. Ладно, хватит. Перебор, Лука. Ты либо нас отпускаешь, либо идешь под трибунал.
– Ого, как запел. А кто узнает?
– Сама же понимаешь. Так, ребята, в пикап.
– Я пущу стрелу! Я убью тебя!
– У меня много дел до темноты. Я хочу все-таки завалить еще одного анеха. Всего доброго, девочка. Ну же, Франка, садись, чего медлишь?
Мы подпрыгивали на каждой рытвине, на каждом углублении. В салоне жарко. Меня будто ударили по груди уродливыми костяшками. Какое слово может описать абстрактную боль? Никакое.
Проблема моего языка?
– Профессор, я дура?
– Уточни точку для сравнения.
– Мышление… человека.
– Какого?
– Эм… Обычного?
– Обычного это как? Среднестатистического из общего?
Он издевается?
– Нет, ты не дура.
Жеро продолжил внюхиваться в карту.
– Профессор, а кто-нибудь из людей Охры уезжал от сюда?
– Таак… ну-ка вспомню. Был такой, я с ним не пересекался, он преподал пару лекций в Гумбольде, а перед практикумом в Осло его нашли с переломанной головой в туалете в ЦентралБрюгге.
– Господи.
– Ну да, не понятно кому это понадобилось.
– Отчего не понятно? У него же мозги были вытащены. Не просто же так все.
– Себастьян, ты наслушался всякой чуши!
– Так вся сеть трубила.
– Вся сеть… По мне так, это все глупые грязные байки.
– Но это вполне могло быть и правдой. У них же другой мозг.
– Себастьян! Хватит! Чего только может и не быть, но думать же нужно?
Себастьян вздохнул.
– Осторожно, кочка.
Нас неплохо встряхнуло.
– А, еще вспомнил. Жена бывшего губернатора Сунэла, тоже отсюда.
– Жеро, так она тоже ж, вроде, того?
Себастьян провел головой на вылет в окно. Жеро видно как злился.
– Чего того?
– Ну, спрыгнула.
– Я не в курсе.
– Да как так не в курсе, если опять-таки, все новости были затянуты ее смертью. Мол она застукала этого ублюдка с молодухой-моделью. У меня, кстати, она на обоях была одно время…
– Мне плевать на это так же глубоко, как
