Ничего любопытного не предвидится.
– Нет, это не просто посещение, – заспорил Джаспер. – Я же знаю, что ты называешь «тварями» прожорливые болезни, с которыми никто не в силах справиться.
Доктор хмуро поглядел на племянника.
– Подслушивать, прячась на лестнице, нехорошо, Джаспер. Мы с тобой очень серьезно поговорим об этом позже.
Мальчик решил сменить тему:
– Нам еще долго? – Он завертел головой, озираясь по сторонам. – Я вообще не вижу, куда мы идем… Мы вообще где? Еще в Габене?
– Разумеется, мы еще в Габене, – сказал доктор, и племянник вздохнул: кажется, дядюшка никогда не научится улавливать иронию. – Ты видишь старые рельсы, вдоль которых мы идем?
И только когда дядюшка обратил на это внимание Джаспера, мальчик заметил почти вросшие в брусчатку трамвайные пути.
– Это старая ветка, которая в прежние времена доходила до канала, шла через Ба́лковый мост и вела в Фли, – пояснил доктор Доу. – Мы на улице Флоретт. Видишь дверь с почтовым ящиком впереди? Подойди к ней и прочитай, какой там указан номер на табличке.
Джаспер кивнул и бросился исполнять поручение. Вскоре он вернулся и возвестил:
– Восьмой!.
– Нам дальше…
Улица Флоретт была очень узкой, и верхние этажи выходящих на нее домов нависали прямо над мостовой. Видимо, трамвайному вагону, когда он здесь полз, приходилось тесниться из-за вплотную подступающих стен. Ржавыми арками над головой тут и там проходили кривые изогнутые трубы, а в крошечных окнах домов жила темнота. Замусоренные тротуарчики были шириной всего в пару шагов и, видимо, никогда не убирались: на них во множестве валялись обрывки газет, консервные банки и сломанные куклы.
В стоящей кругом тишине время от времени раздавался то скрип, то отдаленный скрежет, то трубы вздрагивали, и из-за тумана, который подыгрывал воображению Джаспера, мальчику в какой-то момент показалось, будто вся улочка делает вдох, замирает на миг, а потом выдыхает. Создавалось впечатление, что вся улица Флоретт – это сонное, меланхоличное существо, и тревожить его крайне не рекомендуется.
– А почему здесь больше не ходит трамвай? – спросил Джаспер. – Это из-за того, что мост сломан?
Доктор Доу уже задумался о чем-то своем и не услышал вопрос.
– Дядюшка?
Доктор вздрогнул и поглядел на племянника.
– Да, Джаспер?
Мальчик подозрительно на него уставился.
– Ты уже раздумываешь об этом деле? – Дядюшка не ответил, и Джаспер добавил: – Ты ведь прежде не сталкивался с болезнью, о которой рассказала мисс Браун?
– Нет. Это очень любопытный случай.
Джаспер усмехнулся.
– Сколько у тебя уже побежденных «тварей» в твоем дневнике славных побед и великих свершений?
Доктор Доу предсказуемо нахмурился.
– Это никакой не дневник славных побед и великих свершений, – сказал он. – Это мой рабочий журнал. И в нем описаны девять побежденных болезней, над которыми безуспешно бились лучшие из умов Больницы Странных Болезней и даже Хирург-коллегии университета «Ран и Швов».
– И ты говоришь, что это никакой не дневник славных побед? – Джаспер рассмеялся, но его смех прозвучал вымученно и одиноко, а затем и вовсе угас. – С чего ты обычно начинаешь свою охоту на тварей? И вообще… почему именно «твари»? Болезни ведь не живые…
– Ты так уверен? – едва слышно проговорил доктор Доу, и мальчику стало не по себе. – Я начинаю с того, что собираю симптомы.
– Прямо, как сыщик, который ищет улики!
Доктор Доу продолжил:
– Симптом – это самый кончик щупальца, который врос в свою несчастную жертву. И я иду по этому щупальцу, туда, где находится основное тело твари – источник болезни. Или же очаг – если твари расплодились. И когда я выясняю, что именно это за тварь, ищу способ, как ее уничтожить… Я просто следую по щупальцу… просто следую… по щупальцу…
Дядюшка снова погрузился в раздумья, а Джаспер раздраженно засопел: по его мнению, вот так выключаться посреди разговора было очень вредной дядюшкиной привычкой, и он с удовольствием излечил бы ее при помощи каких-нибудь пилюль из дядюшкиной же коллекции. Но долго злиться ему не пришлось.
– Улица закончилась, – заметил он.
– Что?
Джаспер вытянул руку и указал на ближайший дом.
– Улица закончилась.
И правда: улица Флоретт плавно перетекала в пустырь, который, в свою очередь, выходил к каналу. Точнее, должен был выходить, но из-за тумана сказать наверняка было невозможно. Справа вдалеке в белесом мареве виднелись дряхлые фермы и стропила разрушенного Ба́лкового моста, рядом с которым чернела заброшенная трамвайная станция.
Джаспер огляделся по сторонам. Больше домов на улице Флоретт не было, а последняя табличка, которую видел мальчик, была под номером «11».
– Вон он, на пустыре. – Доктор Доу кивнул на что-то впереди.
Поначалу Джаспер, как ни вглядывался, ничего не замечал, но спустя несколько шагов перед ним открылось то, на что указывал дядюшка.
В прогалинах между лоскутами мглы мальчик вдруг различил дом – узкое бурое строение с высокой двускатной крышей, от первого и до четвертого этажа обмотанное ржавыми трубами.
Дом № 12 будто бы врос корнями в землю, и за долгие годы своего угрюмого существования, чуть осунулся, покосился. От него буквально веяло тоской и запредельным всепоглощающим одиночеством.
Джаспер поежился в своем сюртучке.
– Неуютное местечко, правда? – сказал он. – Настоящая дыра. Уверен, там живут сплошь угрюмые и сердитые люди.
– Дом как дом, – ответил черствый дядюшка, который, в отличие от нормальных людей, попросту не умел пугаться и испытывать сомнения. А еще не умел воображать. – Этот дом выглядит абсолютно так же, как и половина домов в Тремпл-Толл. О чем нам это говорит?
– О том, что половина Тремпл-Толл – дыра? – проворчал Джаспер.
– Это говорит о том, что никогда не знаешь, кто на самом деле там живет.
Слова доктора прозвучали очень мрачно и даже зловеще – между тем он и не заметил, как сам все усугубил, хотя, вероятно, наоборот, хотел развеять страхи племянника.
Неподалеку от двери подъезда стоял неимоверно старый «Трудс». Клетчатый коричневый экипаж выглядел так, будто уже пару десятилетий не запускался. Его трубы проржавели, как и спицы колес, а стекла окон закоптились. Он походил всего лишь на отросток этого сутулого дома.
– Мисс Браун должна встречать нас у входа, – сказал доктор Доу, и тут в тумане раздалось фырканье выхлопных труб.
Мгла чуть покраснела из-за специфического дыма химрастопки, и к
