ним, покачиваясь и пошатываясь, на паровых роликовых коньках подкатила девушка в твидовом платье и коричневом пальто.
Китти Браун Джасперу нравилась: она казалась очень милой и доброй. При этом в ней было нечто слегка чудаковатое: она часто-часто моргала, словно в глаза ей что-то попало, а ее губы будто бы жили собственной жизнью – они то и дело меняли форму, иллюстрируя стремительно сменяющиеся эмоции девушки. Джаспер знал, что мисс Браун работает посыльной в кондитерских лавках: он был сладкоежкой, и все связанное со сладостями вызывало у него легкий трепет. Мальчик все выглядывал у Китти Браун коробочки с пирожными, но сейчас при ней их не было, что его несколько огорчило.
– Доктор! – воскликнула мисс Браун, но тут же, спохватившись, вздрогнула и продолжила уже тише: – Вы здесь. Я боялась, что вы не придете.
Доктор Доу кивнул.
– Добрый день, мисс Браун. Это мой племянник, Джаспер.
Китти легонько улыбнулась.
– Мы знакомы.
– Да, мисс, – кивнул Джаспер. – Вы приходили к Полли.
– Зови меня Китти, – сказала девушка. Она хотела еще что-то добавить, но вдруг замерла и резко обернулась.
Раздался звук шагов, и из подъезда вышел мужчина в котелке и в похожем на военный мундир черном пальто с двумя рядами блестящих пуговиц. У человека этого были печальные глаза и открытое, доброе лицо.
– Добрый день, мисс Браун, – сказал он, увидев Китти. Доктора и его племянника он поприветствовал коротким кивком, поправив темно-красный шарф.
– Добрый день, капитан Блейкли, – ответила девушка, и на ее губах появилась смущенная улыбка. – Как ваше сердце сегодня?
– По-прежнему разбито.
Китти с сочувствием покивала. Джаспер глядел на нее во все глаза – он сразу же понял, что подруга Полли влюблена в этого господина. И судя по всему, влюблена безответно. Дядюшка, разумеется, ничего не заметил – к некоторым вещам он был совершенно слеп.
Капитан Блейкли между тем кашлянул в кулак и кивнул:
– Боюсь, мне нужно идти, – сказал он. – Хорошего дня, мисс Браун. Господа…
Когда он скрылся в тумане, Китти с грустью пояснила:
– Это капитан Блейкли из одиннадцатой квартиры, честный и благородный человек. С незавидной и очень печальной судьбой. Капитан служил в парострелковом корпусе. Их взвод должен был отправляться в Белор, и он сделал предложение руки и сердца своей возлюбленной прямо на вокзале перед отправкой. Она ответила согласием. Эх, это была бы очень романтичная история, но возлюбленная капитана не дождалась его из похода, и по возвращении он обнаружил, что она стала женой какого-то чопорного адвоката из конторы «Гришем и Томм». С тех пор он безутешен.
– Я заметил у него описанные вами симптомы, мисс Браун, – сказал доктор.
– Да, я ведь говорила, что он тоже заболел. А у вас… – Китти вдруг прервала себя и стыдливо потупилась, – а у вас случайно нет лекарства, помогающего от разбитого сердца?
Доктор Доу поднял бровь и пристально поглядел на девушку.
– Разумеется, есть, – сказал он, – но, боюсь, вам не понравятся побочные эффекты, мисс Браун. Среди них: слепота, повышенная душевная черствость и кровотечение из-под ногтей.
Китти содрогнулась и тряхнула головой, пытаясь развеять описанную доктором картину. После чего сказала: «Прошу за мной» – и нырнула в подъезд.
Доктор выключил и сложил зонтик, и они с Джаспером последовали за ней…
…Туман заползал через открытые двери и стелился по полу белесым ковром.
Подъезд дома № 12, как и во всех домах в этой части Тремпл-Толл, представлял собой небольшой холл с ведущей на этажи лестницей в дальнем конце.
Почти сразу же, как Натаниэль Доу и его племянник вошли, их внимание привлек невысокий постамент в центре холла, на котором стоял стеклянный футляр – под футляром рос цветок.
Как бы равнодушно ни относился доктор Доу к цветам, да и вообще к растениям в целом, даже он не мог не признать, что ему открылось поистине удивительное зрелище, которого ни за что не ожидаешь увидеть в подобном месте.
Отдаленно этот цветок походил на лилию. Кроваво-красные лепестки с бордовой бахромой чуть заметно шевелились на тонком изогнутом стебле, а стебельки поменьше вились и закручивались спиралями. Под стеклянным куполом футляра в воздухе парили багряные искорки пыльцы.
– Ух ты… – восторженно прошептал Джаспер.
Китти сделала круг на своих роликах вокруг цветка.
– Старый домовладелец, мистер Карниворри, испытывал страсть к редким цветам, – сказала она. – Он привозил их из дальних стран, ухаживал за ними и даже построил для них небольшую оранжерею за домом. Но он давно умер, и за растениями стало некому ухаживать. Все они завяли. Но только не она.
– Почему «она»? – спросил Джаспер.
Китти пожала плечами.
– Не знаю точно, как этот цветок называется – мы зовем его Мисс Руби, потому что своим цветом он похож на рубин. На моей памяти Мисс Руби всегда здесь росла, и она почти всегда цветет. Бабушка говорит, что это из-за футляра – он не дает цветку стареть и болеть. Не понимаю, как до сих пор никто из местных не украл его и не попытался продать. Пойдемте?
Доктор еще раз оглядел необычный цветок, не обошел он вниманием и футляр. Приблизил лицо почти вплотную к стеклу, что-то отметил для себя.
– Мы живем на последнем этаже, – сказала меж тем Китти Браун, ткнув пальцем вверх.
Джаспер машинально поднял взгляд и увидел нечто удивительное: весь потолок – по крайней мере, видимая его часть – был покрыт росписью: из темноты по углам выползали лозы, сплетающиеся и разветвляющиеся, образующие причудливые спирали и кольца. От лоз, в свою очередь, отрастали листья. Этот рисунок походил на гравюру из какого-нибудь ботанического справочника, но при этом он был вырисован невероятно реалистично: казалось, что, если где-то хлопнет дверь и поднимется сквозняк, эти листья затрепещут.
– Пойдем, Джаспер.
Мальчик с трудом оторвал взгляд от растения на потолке и пошагал следом за дядюшкой.
Рядом с лестницей темнела дверь с потускневшей от времени цифрой «1», возле которой ссутулилась вешалка для верхней одежды – дань устаревшей традиции, которая некогда была широко распространена в Саквояжном районе и которой давно никто не следовал. Почти никто. Такие вешалки сохранились почти во всех подъездах Тремпл-Толл, но стояли они пустыми, лишь порой на какой-нибудь из них мог повеситься очередной бедолага, в то время как на этой вешалке висела пара
