Развороченные контейнеры из под роллов, растекшийся соевый соус, порванный короб, измазанные в васаби руки. Вечеринка вышла знатная. Происходившее я помнил, правда, лишь в общих чертах. Но самое главное — неприятный запах. Который бы хотелось спутать, да не получится. Я поглядел на свои кроссовки.
— Вот и несет же, — сказал я вслух, тяжело поднимаясь на ноги.
— Согласен, говной тянет, — ответил кто-то хрипловатым голосом. — Не знаю, что эти твари едят. Если не урановые отходы, то что-то близкое. Весь двор засрали.
Я медленно повернулся и нос к носом столкнулся с говорившим человеком. Точнее существом. Потому что человеком его назвать можно было с большой натяжкой.
1. Хист или хыст (малорос.) — сноровка, умение. Из словаря В. И. Даля (примечание автора).
Единственный, кому позволялось ходить в гости по утрам, был старый добрый приятель, набитый опилками. И мой собеседник на него никак не походил. Низкоросл, круглолиц, хотя фигуру имел поджарую, а глаза сверкали неестественной желтизной. Одет почти как подросток: красно-белые кеды, синие джинсы и черная толстовка с недвусмысленной надписью «TIK TOK». Самое яркое, что отличало его от рядового подростка — короткие козлиные рожки, выглядывающие из-под копны рыжих волос.
— Это что такое? — ткнул в диковинку я.
— Кальция в организме много, — ответил коротышка, почесав рыжую бородку.
С таким видом, будто его на дню раз пять об этом спрашивали. Хотя будь у меня рога, мне такие вопросы бы тоже не нравились.
Я сел, продолжая разглядывать гостя и соображая, что делать. Нетерпения или агрессии тот не выражал, уже хорошо.
— Матвей, — протянул я ему руку.
— Матвей? — рассмеялся он, но тут же собрался и ответил тем же: — Прощенья просим. Григорий.
А почему имя знакомое? Я ведь буквально на днях его слышал.
Запоздало в памяти всплыли слова старухи: «Помощь тебе будет. Григорий хоть и своенравный, но служит исправно».
И кот тот.
Нет, в другое время, когда я был более адекватным, воспринял бы все, как невероятную дичь. Но как писалось под одним страшным рисунком какого-то популярного испанца: «Сон разума рождает чудовищ». Мой разум, по всей видимости, благополучно впал в кому.
— Григорий, я прошу прощения, — начал я, не сводя взгляда с рожков, — а вы черт?
— А за черта и ответить можно, — явно обиделся собеседник. — В приличных обществах такими словами не разбрасываются.
— Еще раз прошу прощения. Я не думал, что мы именно в таких обществах.
— Бес я, — ответил Григорий. — Не самый последний.
Кто там в этой очереди в конце я спрашивать не стал. Мозг и так с трудом пытался собрать воедино разрушенную картину мира.
— А вы котом были, там, на квартире?
— Был. Могу при желании образ менять.
— И получается, теперь вы мне служить будете?
Спросил, и чуть не рассмеялся. Потому что тут же представил Григория в латексе, выполняющим воинское приветствие со словами: «Служу Зорину Матвею».
— Не тебе, а хисту. Если думаешь, что я там полы мыть буду, — при этих словах он посмотрел на заваленную остатками контейнеров прихожую, — то шиш на постном масле.
— А если прикажу? — стал проверять я границы дозволенного.
— Исполню в меру сил и способностей. Правда, полы я мою плохо. Прошлая хозяйка ругалась, что грязь одну размазываю, а после и вовсе отступилась. Стряпать с детства не умел, не мое это. А если по дому помочь…
— Ну хоть что-то.
— То лучше кого нанять, у меня обе руки левые.
Бес Григорий продемонстрировал свои конечности. К слову, вполне нормальные для того, кто был бесом. Разве только пальцы чуток волосаты, но в пределах средних значений по шкале «хоббитности».
— И какой тогда от вас прок? — спросил я.
— Через меня к тебе промысел для хиста будет приходить. У рубежников всегда так поначалу бывает, силы своей не чувствует, вот и тратятся. Я же тебе помогу, напитаю.
— А что это еще за хист такой? — спросил я.
— Хист? — озадачился Григорий, словно никогда прежде об этом не задумывался. — Да хист он и есть хист. То, что нас от обычных людей, от чужан, отличает.
— Нас? То есть, нас с вами?
— Так, да не так, — нахмурился Григорий. — Я с хистом рожденный. Ты же его приобрел. Сейчас он размером с косточку яблочную, на то ты и малахольный рубежник. До пятого рубца ивашками таких зовут. Но если повезет, да желание своего хиста узнаешь, то в целое дерево вырастет.
— А сам я этот хист восполнить не смогу, что ли?
— Сможешь, но очень медленно делать будешь. Со мной сподручнее, — уверенно заявил Григорий.
— Понятно, ты моя регенерация маны, короче, — сделал я вывод на основе компьютерных игр.
— Скажешь тоже, какая же я манна. Так, делаю, что могу, — будто бы даже застеснялся бес.
— Ладно, едем дальше. Что еще за рубежник и с чем его едят?
Я еле успевал за объяснениями беса, но человеческое любопытство брало верх. Хотело узнать еще больше.
— Знамо дело, кто за рубеж перешагнул. Вот вчера ты был обычным человеком, а после хист получил и все. Теперь рубежник, разные миры видеть можешь, как и тебе подобные.
— А что значит, узнать желание хиста? — поинтересовался я.
— Хист он вроде бы как свой замысел имеет, — ответил бес. — Слышал, поди, как раньше говорили, что ведьмы кровь у девственниц пили или младенцев убивали?
— Нет, не слышал, в нашем районе с преступностью чуть попроще.
— А ты, я смотрю, еще и остряк каких поискать, — почему-то вздохнул Григорий. — Тяжело тебе будет. Ну да ладно, я к тому, что не из-за удовольствия они. Некоторым такое даже не нравится. Просто хист такой, подобных жертв требует, чтобы сильнее стать.
Я как-то пропустил тот момент, когда собственный слуга стал мне «тыкать», а я до сих пор ему «выкал». Хотя сейчас меня интересовало немного другое. Тот самый хист, который что-то вроде «Венома». Живет в твоем теле и требует творить дичь.
— Это че, мне надо младенцев убивать будет? Такая себе перспектива.
— Да нет, хозяйка же до ведуньи доросла, а младенцев я в доме не видел. Может, конечно, в лес куда ходила,
