показалось.
Инга взяла чайную ложку и ударила по камертону. Лично я ничего не почувствовал. Да, раздался высокий звук. А вот Григорию подобная «настройка» его нервов очень не понравилась.
Бес завопил так, словно его поймали черти и собирались сделать с ним нечто противоестественное. Хотя эти ребята могут. В общем, Григорий метнулся к выходу и, судя по хлопанью двери, скрылся на улице.
Я удивленно поглядел на Ингу и та улыбнулась, убирая камертон в сумочку.
— Очень редкий артефакт, — сказала она. — Что-то вроде свистка с ультразвуком для собак. В роли собак выступает нечисть. Да, действует всего пару секунд, но первый раз всегда неприятен. Так мы хотя бы сможем побеседовать без лишних ушей.
— А с ним все будет в порядке?
— Конечно, я же говорю, действует пару секунд. Он сейчас спрятался в каком-нибудь сарае и думает, стоит ли ему возвращаться. Но давай вернемся к нашим делам.
Инга вытащила из клатча айфон последней модели. Судя по всему, сумочка тоже зачарована, если в ней поместились и камертон, и мобильник. Хотя удивило меня другое. Замиренница производила впечатление довольно старомодной девушки, если так можно, конечно, говорить. А тут вдруг айфон.
Рубежница открыла галерею и показала мне несколько фотографий. На первой — вывороченная с косяком дверь, на второй — разбросанные вещи в моей комнате, на третьей — кавардак на кухне.
Я хотел спросить: «Врановой приходил?», однако вместо этого задал совершенно другой вопрос.
— Значит, Наталья сообщила все-таки мой адрес?
— В этом больше нет никакой тайны, — пожала плечами Инга.
Даже это легкое движение она сделала с невероятным изяществом. Не женщина — а зефир «Шармель». Смотришь и любуешься. Остается только догадываться, сколько в этом во всем природной составляющей, а сколько хиста?
— Наталья завтра разберется со всем, дверь заменят, чтобы не привлекать ненужное внимание соседей. Ключи она позже тебе передаст. Пока я поставила там печать отвлечения.
Про печати я читал в тетради старухи. Это нечто вроде заклинания длительного пользования.
Для каждой печати нужны определенные слова и действия. Хотя та же Спешница писала, что некоторые рубежники часто придумывают новые печати. Так сказать, методом тыка. Вот только действия их не всегда предсказуемы, поэтому лучше пользоваться проверенными приемами.
— Почему вы мне помогаете, Инга? Насколько я помню, мы не друзья?
— Ты молодец, — улыбнулась рубежница.
Нет, точно хист использует. Я почувствовал, как краснею. Но при этом она не нарушала данного обещания, когда входила в дом. Поэтому все это можно было списать на женское кокетство.
— Быстро все схватываешь. Да, я делаю это не из человеколюбия и симпатии к тебе.
— А у вас есть ко мне симпатии?
Сказал и только потом понял, что сделал. Мотя! Ты чего, сейчас флиртовал? Ну-ка брось, пока ничего не оторвали. Мне почему-то думалось, что я знал, что сказал бы Григорий: «Жизнь висит на нитке, а думает о прибытке». А еще я почему-то вспомнил про Зою. С того злополучного звонка мы так и не общались.
— Есть, — мягко ответила Инга.
Она сейчас напоминала тигрицу, которая медленно подбиралась к ничего не подозревающей жертве.
— Вот только я привыкла опираться на разум, а не на чувства. Потому до сих и жива.
— Хорошо, давайте перейдем к делам.
— Давай. Ты учишься быстро и это замечательно, — не переставала улыбаться Инга. Правда, тут же посерьезнела. — Я помогаю тебе только из-за одного — мне нужно разобраться с Врановым. Мы и раньше не очень любили друг друга, но со своим спиритусом он… как говорят в этих землях: «Пошел на вы».
Я не стал разубеждать Ингу в том, что так уже очень давно не говорят. Примерно со времен всяких летописей. У нас бы сказали: «Рамсы попутал».
— И ты мне в этом поможешь. По какой-то причине он хочет тебе навредить. А может даже убить.
— Рубежник хочет убить рубежника. Я не большой специалист в отношениях между вами… точнее, нами, но мне кажется, что за подобную попытку никто по головке не погладит. Не боитесь, что я вас, как бы это сказать, сдам?
— Кому, воеводе? Так ты ему даже не присягнул. Я не хочу нагнетать, но может вполне оказаться, что Врановой действует по его наущению. Хотя я в этом сомневаюсь. Но никакого бредового сценария нельзя сбрасывать со счетов.
— А что, если мы пойдем к воеводе и расскажем про спиритуса и мою квартиру?
— Наше слово против слова Вранового. У нас нет никаких доказательств. Остатки жала, которое непонятно на что походит и вывороченный косяк? Это мог сделать кто угодно. Но если Врановой нападет на рубежника при свидетелях, а тот, защищаясь, убьет его, это будет приемлемым результатом.
Инга не говорила — раскладывала все по полочкам. Аккуратно, бережно и грамотно. Но вот одна мысль о том, что мне надо будет убить самого Вранового заставила внутри все сжаться. Не то, чтобы я белый и пушистый. И после лешачихи в голове укоренилась мысль, что я могу убить любое существо, которое будет пытаться навредить мне.
Здесь было больше… скорее неверия в себя. Где я и где Врановой?
— И как мы это провернем?
— Я пока наблюдаю за нашим общим врагом и думаю, — сказала Инга. — Главное, не совершать поспешных и глупых действий.
Я хотел хмыкнуть, но сдержался. А Инга продолжила.
— Вы теперь с ним связаны. Ты, наверное, очень слаб, чтобы ощутить эту связь, а вот Врановой нет. Так он и нашел твою квартиру.
— Значит, он придет и сюда? — я даже привстал с табурета. Будто собирался уйти в ночь.
— Необязательно. Понимаешь, любое жилище человека пропитывается его… — Инга замерла, подыскивая нужное слово. — Аурой. Ты много времени провел в той квартире, поэтому найти ее не составило труда. За время, пока вещи здесь напитаются тобой, мы успеем разобраться с Врановым.
Не скажу, что она совсем меня успокоила. Но бежать прочь сломя голову желание пропало.
— Еще хорошо, если ты не будешь сидеть все время на одном месте. Рубежника ноги кормят.
— Я слышал так про волка.
— Мы те же волки, — пожала плечами Инга. — К тому же, тебе полезно изучать мир вокруг. Только без излишнего старания.
— Мне всегда казалось, что если на тебя идет охота, то лучше спрятаться.
— А я слышала, что по движущейся мишени труднее
