прорезая полумрак желтой полосой света. – Как ты могла быть так груба? Что на тебя нашло? – двери снова захлопнулись, погружая залу в темноту.
Лиза тихонько скользнула сквозь мрак.
– Подслушать хочешь? – прошелестело над ухом и лукавое личико Оленьки придвинулось близко-близко, загадочно мерцая яркими, влажными глазами. – Видишь, какие у меня уши? – она отвела белокурый локон. – Будешь подслушивать под дверями, станут такими же!
Уши и впрямь были несколько лопоухими, хотя впрочем, ничего выдающегося.
– Пойдем! – тонкие пальцы сомкнулись у Лизы на запястье, ее повлекли сквозь погружающийся в сумрак дом. Оленька толкнула какую-то дверь, та распахнулась без единого звука. – Никогда не доверяй смазывание петель прислуге. – строгим шепотом сказала Оленька и потянула Лизу внутрь. – Здесь будет гораздо удобнее! – гордо объявила она. – Тут вазочки такие чудесные! – и подхватив одну из стоящих на каминной доске парных вазочек, приставила ее к стене. – И стенка тонкая!
Мгновенно отбросив растерянность, Лиза схватила вторую и прижала рядом.
– Ты дура! – гулко прокричали за стеной. Послышался стук, топот, Лиза представила, как грузная генеральша мечется по гостиной. – Конечно, я избавилась от проклятой немки – еще недоставало нам тут лишних глаз и ушей. Ведь девчонка – это она! Она, она, она!
– Но… Агата, ты не ошибаешься? – донесся второй голос – слышно было плохо и Лиза зашарила вазой по стене.
– Как есть дура! – грянуло чуть не в самое ухо, так что Лиза вздрогнула, едва не выронив вазу. Затрещало – сдается, генеральша рухнула в кресло. – Как я могу ошибаться? Я ее сразу почуяла! Ей сколько уже – пятнадцать? Шестнадцать? Самый возраст, ни годочка лишнего не потянуть! Но почему сейчас, когда мое дело, почитай, и вовсе не исполнено? Сама, своими руками отписала, чтоб привозили – и надо же, приехала! Все отнять у меня вздумала?!
– Но… Агафьюшка… Может, так и должно быть? Ты ж сама говорила, новая хозяйка является в должный срок. – робко заговорила Оленькина матушка.
– Не может сей срок быть должным! – прервал ее яростный вопль. – Царь-то наш, Освободитель, реформы начал, а до ума довести не удосужился! Крестьян он освободил, земство ввел, да адвокатов подсудимым назначать дозволил! Ха! А сколько еще несделанного оставил! Не удивительно, что его убили!
– Тише! Услышат!
– Пусть слышат! Погляжу я, что мне сделают! Девчонке я место свое не уступлю! Да и кто решает: до какой поры хозяйке властвовать? Я наднепрянской земле опора и защитница, без меня все, к чему мы, почитай, сто лет, от самой «Жалованной грамоты городам» 19 шли, прахом пойдет! Ты б знала, что мне пишут из Петербурга! Новый-то царь наш, солдафон неотесанный, вовсе ополоумел, дела отцовские порушить хочет, точно Павел после Екатерины. А Победоносцев его подзуживает 20! Дескать, царя убили, так надобно теперь либерализм всяческий искоренить! А и убили – так что ж? Вовсе теперь людям воли не давать? Нет и нет! Не время сейчас в руки девчонки, несмышленыша, Силу отпускать! Нет ей на моих землях дела, пока моя задача не исполнена!
– Умоляю, тише! Но… Ты же ничего ей не сделаешь? – снова раздался неуверенный голос Оленькиной матушки. – Она единственная, в ком течет кровь Хортиц, больше ведь и нет никого!
– Да. – глухо ответила генеральша. – Последняя кровь, кроме как через нее, больше и нет через кого передать. А где она? Где девчонка?
Оленька действовала решительно: стремительная, как феечка из рождественских немецких сказок, она подлетела к Лизе, изъяла у нее вазу и водрузила на каминную доску, точно туда, где стояла. Подхватила Лизу под руку и повлекла прочь. Бесшумно они взлетели по лестнице, Оленька толкнула Лизу в другую дверь и заскочила следом, успев повернуть вентелек и заставить теплиться огонек в настенной лампе. И тут же выскочила вон. Лиза едва успела оглядеться – в комнате оказалась узкая кровать, столик с тазом и кувшином для умывания – как заскрипели ступени и из-за двери послышались голоса.
– Оленька, ты не видела приезжую девочку?
– Лизу? Я отвела ее в спальню. Она так хотела спать, бедная, просто глаза закрывались! Я ведь правильно сделала, матушка? Тетушка?
– Девчонка и должна спать! – громогласно протрубила генеральша снизу лестницы. – Все верно, Оленька.
Лиза метнулась к кровати и упала прямо поверх покрывала, не раздеваясь, как человек, сморенный сонным зельем. Бесшумно распахнулась дверь, ковер на полу заглушил тихие шаги, пристальный взгляд скользнул по лицу, точно по щекам провели мокрой холодной лапой. Шаги раздались снова и едва слышно хлопнула дверь.
– Иди и ты спать, детка, храни тебя Бог!
– Как вам угодно, матушка! – послышался легкий перестук каблучков – Лиза уже поняла, что Оленька предпочитает не ходить, а бегать.
Снова шаги, уже без всяких предосторожностей, сопение, кряхтение, стук – сдается, принесли ее вещи. Полежав еще, Лиза наконец осторожно приподняла ресницы: так и есть, сундук стоял у стены. Лиза поднялась – распустила волосы и с наслаждением содрала с себя пропыленное платье. Оставшись в одной исподней рубашке, метнулась к умывальному кувшину – жажда мучила так, что она готова была напиться и из него.
Кувшин был совершенно, вопиюще пуст!
Легкий сквозняк за спиной заставил ее стремительно обернуться. Окутанная кружевом белой ночной рубашки Оленька скользнула внутрь.
– Это тебе! – бутылка темного стекла и прикрытая салфеткой кокетливая корзиночка были водружены на туалетный столик. – Ты за весь вечер ничего не ела. И не пила.
Лиза настороженно поглядела на бутылку, на Оленьку. Девочка обидно хмыкнула, выдернула из бутылки пробку и с видом заправской пиратки приложилась прямо к горлышку. Протянула бутылку Лизе. Та еще мгновение поколебалась, принюхалась и наконец тоже отхлебнула. Восхитительный, прохладный, пахнущий мятой и ягодами чай хлынул в пересохший рот.
«Теперь уж все равно: если туда все же что-то подмешали, хоть жажду утолю» – прикрыв глаза от наслаждения, Лиза пила еще и еще.
Оленька разломила черствоватую булку и протянула Лизе, предлагая выбрать любую половинку. Отщипнула крошку от оставшейся, вытащила из той же корзинки головную щетку и присев в кресло, принялась задумчиво расчесывать золотые волосы.
– Наверное, это потому, что ты наследница. – сказала она.
Лиза едва не подавилась булкой.
– Наследница чего?
– Состояния, наверное. – с сомнением протянула Оленька.
– Разве не ты наследница? – Лиза снова отпила из бутылки – сонного зелья в ней не было, наоборот, даже меньше спать хотелось. – Ты говорила, твой отец был братом генерала Андреевского.
– Дядюшка покойный из выслужившихся был, у него окромя жалованья да наградных, хоть и весьма немалых, ничего. Это тетушка богата.
– Но после замужества все ее имущество стало его. – возразила Лиза.
– Здесь, милостивая государыня, Российская империя. – Оленька поглядела
