театра мне точно ни к чему — особенно после того, как узнал от Юсупова о слежке за Надей.
Подойдя к театру, я огляделся вокруг. Приехал рано, публика ещё даже не начала собираться. Есть время на то, чтобы отыскать какую-нибудь забегаловку, перекусить. Искренне надеюсь, что здешние продавцы не выписывают газет...
— Здорово, ваше сиятельство, — окликнул меня знакомый голос.
Я обернулся — по привычке резко. Хотя, оборачиваясь, уже знал, что опасности нет.
— Здравствуй, — протянул руку Вове.
— Какими судьбами здесь?
Он, пожав мне руку, вернулся к прерванному было занятию. Вытащил из большого бумажного кулька пирожок и принялся уминать. Похвастался:
— Мамка печёт. Вкусные. С капустой, с печёнкой... В обед сожрать не успел, так хоть сейчас.
Я, похоже, не уследил за выражением своего лица.
Вова перевёл взгляд с меня на кулёк. И, помедлив, неуверенно протянул его мне. Предложил:
— Ты, это... Угощайся, если хочешь. Круглые — с капустой, треугольные — с печёнкой.
— Спасибо! — от души поблагодарил я.
Цапнул из кулька пирожок. Откусил. И правда вкусные.
— Во даёшь, — обалдело пробормотал Вова. — Первый раз вижу, чтобы князь — и так вот запросто...
— А князья тебе — не люди, что ли? — работая челюстями, буркнул я. — Я, между прочим, тоже в обед пожрать не успел.
— Да ешь на здоровье, — Вова рассмеялся. — Пошли, может, хоть на лавку присядем? Вон, у будки, где квас продают.
Скоро мы уже запивали пирожки квасом. Кулёк пустел на глазах.
— Купите цветочки, молодые люди, — проскрежетал вдруг старческий голос.
Я поднял голову. Перед нами стояла старушка, замотанная в платки и шали. На голове — потрёпанная шляпка, на руках — рваные кружевные перчатки. Старушка держала букетики цветов, заботливо обернутые бумагой.
— Барышням своим подарите, — не услышав от нас грубости в ответ, торопливо продолжила она. — Барышни цветочки любят — глядишь, и вам любви перепадёт!
Я одаривать цветами точно никого не собирался. И отчего-то не сомневался, что Вова от букета тоже откажется. Но он вдруг, залившись краской, спросил:
— Почём отдаёшь?
— Пятак, — с готовностью откликнулась старушка.
Вова вздохнул. Огорченно помотал головой:
— Не... Дорого.
— За четыре копейки возьми, — предложила старушка. — А на семь копеек два отдам! Дешевле никак не могу, не серчайте. Хозяйка гневаться будет, ежели дешевле.
— Не, мать, — вздохнул Вова. — Всё равно дорого.
Старушка огорченно покачала головой. Пошла было дальше.
— Стойте, — окликнул я.
Догнал старушку. Вынул из кармана кошелёк и вытряхнул на ладонь всю мелочь, что там была.
— Вот. Держите.
Старушка уставилась на пригоршню так, словно я показывал невиданный фокус. Недоверчиво подняла глаза на меня. Пробормотала:
— Это, как же... Всё, что ли, забирать?
— Всё. — Я взял её за руку, высыпал монеты на сморщенную ладошку. Сжал в кулак узловатые пальцы. — Не потеряйте.
Старушка прижала руку к груди.
— Это сколько ж там?!
— Не знаю, — честно отозвался я. — Не считал. Букет-то отдадите?
— Выбирай, сынок! — спохватилась старушка. Неловко, одной рукой, попыталась показать товар лицом. — Вот этот возьми, самый нарядный! Али, может, ты все забрать хочешь?
— Хватит одного, — улыбнулся я. Взял протянутый букет. — Спасибо.
— Дай бог здоровья, сынок! — неслось мне вслед, пока шагал обратно к Вове. — Благослови Христос твоих родителей! И чтобы с барышней повезло непременно!
— Держи, — сказал я Вове, вернувшись на лавку. Протянул ему букет. — Просили передать, что с барышней тебе сегодня непременно повезёт.
— Не надо мне твоих подачек, ваше сиятельство, — насупился он.
— Да какие подачки? — удивился я. — Это я твой должник, ты меня от голодной смерти спас. А теперь мы в расчёте.
— Хитёр, — рассмеялся Вова.
Но цветы всё-таки взял.
— Девушку ждёшь? — спросил я. — Свидание?
Вова мотнул головой:
— Не. Это я... Это. — Он снова покраснел. Мотнул головой в сторону афишной тумбы.
Я посмотрел туда же. Сообразил:
— Актрисе?
— Ну. Я уж не первый раз глядеть-то иду. Видал, как им цветы дарят. Вот и подумал...
Я одобрительно покивал. Может, что-то с той актрисой у Вовы и впрямь выйдет. Вряд ли они тут сильно избалованы вниманием поклонников.
— Идём? — Я поднялся с лавки.
— А ты — тоже в театр, что ли? — удивился Вова.
— Ну да.
Вова фыркнул.
— Что опять не так? — нахмурился я.
— Да то, что театров в городе полно, один другого шикарнее. В некоторые, говорят, сам государь с семейством ходить не брезгует. А ты, цельный князь, в наше захолустье приволокся. Да ещё пирожки с квасом на лавке трескаешь.
Я развёл руками:
— Что поделать. Люблю разнообразие.
— Ага, так я тебе и поверил... Ладно, дело твоё. Нашему брату в господские дела соваться — себе дороже.
— И то верно, — усмехнулся я. — Так что, ты идёшь?
Вова не двигался с лавки. Мотнул головой:
— Не. Сейчас не пойду. Обожду, пока пройдут те, которые с билетами. После-то, как представление начнется, они билеты, что не распродали, подешевле отдавать начнут. Пускают, конечно, на самую галерку, и шипят, чтоб не шумели... Ну да это — ладно. Мы люди привычные.
— Но ты ведь так начало спектакля пропустишь?
— Да ну и что? Не больно много пропущу. А потом, в перерыве, у людей поспрошать можно, что там было.
— Идём со мной, экономист, — вздохнул я.
— Билет мне купишь? — ухмыльнулся Вова.
— Хуже. Бесплатно проведу.
— Да ла-адно? — не поверил он.
Я вместо ответа развернулся и пошёл в сторону театра.
Проблем на входе, как и ожидал, не возникло. Едва взглянув на карточку Нади, билетёр принялся кланяться, а для того, чтобы провести в театр Вову, хватило трёх слов: «Это со мной».
— Пожалуйте в ложу, ваше сиятельство, — засуетился вокруг меня тот же дядька, что и в прошлый раз — не успели мы войти в фойе. — Программки, пожалуйста, — всучил нам сложенные пополам листки дешёвой бумаги.
Я мельком глянул на название: «Легенда об Уленшпигеле». Как и в прошлый раз, эти слова мне ни о чём не говорили.
— Сиди тут, — приказал я Вове, когда дядька с поклонами проводил нас в ложу. —
