ее крепко, ощущаясь первобытной мощью, чем-то нерушимым, что уйдет только с последним вздохом самой земли. Софи подалась ему навстречу, прильнула, прижимаясь к груди, еще пахнущей дымом и лугом, полным цветов.
Она ощущала на шее его дыхание, чувствовала на коже его губы, прохладные, но от этих касаний по телу разливалось прекрасное тепло. Софи вздрогнула, когда язык Гадеса коснулся ее уха, очертил его.
Она обхватила его ногами, прижимаясь всем телом, желая его прикосновений, жаждая его. Если он и был тьмой, она хотела стать сосудом, который эта тьма наполнит. До краев.
Отстранившись, Софи склонила голову. Мелькнула мысль, что земля за ее спиной так далеко, что она даже не могла до этого разглядеть ее сквозь деревья. Но Софи знала, что Гадес никогда не даст ей упасть.
Ей захотелось подразнить его.
– И что, так происходит всегда? Я возвращаюсь к тебе?
Ей казалось, это будет забавно, но Гадес ощутимо вздрогнул. Покачал головой:
– Не всегда. Иногда ты вспоминаешь себя, но не желаешь возвращаться.
Он бережно поставил Софи на пол.
– В своем последнем воплощении ты не пожелала приходить ни ко мне, ни к Подземному миру.
Софи закусила губу. Ей совсем не нравилось, к чему привел ее вроде бы невинный вопрос, она хотела продолжения, ощущать под своими руками его тело. И Софи почти прильнула к Гадесу, обнимая его, продолжая… но остановилась, заметив, как он устало потер глаза. Может, Гадес и не хотел этого показывать, но тяжелый день, усмирение пожара и раздача приказов явно его вымотали.
– Давай вернемся к остальным, – сказал Гадес. – Я хочу послушать увлекательную историю, что там опять натворила Деметра.
– Я жалела.
– Что? – Он почти пошел обратно по галерее, но развернулся, нахмурившись.
– Я жалела, – тихо повторила Софи. – Не помню, просто… знаю это. Я упрямилась, хотела хоть как-то разорвать цикл, но в итоге жалела, что не пришла к тебе.
Гадес не нашелся, что ответить, и жестом велел следовать за ним. Они молчали, пока шли по вроде бы более пустым коридорам.
А когда Гадес толкнул одну из дверей, оказались в большой комнате, уставленной круглыми светильниками. Мебель с высокими резными спинками, горящий камин.
На диване с алыми подушками спал Сет, положив голову на колени Нефтиды, и она нежно перебирала его волосы. Рядом стояло кресло, куда с ногами забрался Амон, что-то увлеченно тыкая в телефоне.
– Соцсети тут заблокированы, – негромко сказал Гадес и подошел к столу, где стояли напитки.
Амон глянул на него:
– Я не фоточки постчу, а считаю, на сколько хватит скопленных денег и процентов, прежде чем снова придется идти работать.
– Я думала, – Софи запнулась, – что у богов есть какие-то свои источники богатства.
Гадес снял крышку с одного кувшина, поморщился, заглянул в другой:
– Никаких волшебных источников. Стандартные инвестиции и накопления. Амон просто терпеть не может работать.
Оторвавшись от телефона, Амон показал Гадесу язык и снова вернулся к экрану, освещавшему его лицо.
На диване зашевелился Сет, и Софи подумала, что они его все-таки разбудили, но он морщился, когда садился, и коснулся бока, где все еще оставалась рана от Оружия Трех Богов.
– Что-то не так. Я чувствую…
Гадес со стуком поставил кувшин на стол:
– В Подземном мире ты не будешь так остро чувствовать то, что происходит в человеческом. Не так ярко.
– Оружием воспользовались.
– Я туда. Узнаю, что произошло.
– Нет уж, – Сет снова поморщился. – Только не сейчас и не в одиночку. Все возвращаемся.
Софи не знала, как это работает здесь, но, похоже, в Подземном мире Гадес мог вызвать дверь в любом месте. Он просто приложил руки к стене, и когда засветился силуэт, шагнул вперед. Сет и Нефтида последовали за ним, Амон спрятал мобильник и взял Софи за руку, прежде чем шагнуть.
Квартира Сета выглядела темной и пустой.
– Я позвоню Зевсу, – неуверенно сказал Гадес. – Может, он знает. Вряд ли это кто-то из наших пантеонов.
Амон уже копался в телефоне, видимо, связываясь с другими богами. Нефтида вызвалась поставить чайник.
А потом они услышали.
Долгий протяжный собачий вой с улицы, которому начал вторить еще один, еще и еще… Казалось, весь город взвыл собачьими голосами, как погребальными колоколами.
– Это Нуаду, – понял Амон. – Они оплакивают Нуаду.
Персефона одевается так, как ей вздумается, особенно в Подземном мире. Сегодня на ней платье, больше всего похожее на чешую дракона. Оно плотно охватывает тело, руки, даже шею. Аид знает: когда жена одевается подобным образом, она настроена воинственно.
Он подходит сзади, обнимает ее за плечи. Утыкается в распущенные рыжие волосы, пахнущие цветами и кровью.
Деметра всегда говорит, что волосы ее дочери – это восход солнца и рассвет жизни, жаркий, яркий.
Аид полагает, что волосы Персефоны – это расплавленная медь, металл и россыпь гранатов.
Она сама обычно пожимает плечами и вплетает в пряди то распустившиеся цветы, то косточки.
– Что-то случилось? – спрашивает Аид.
– Просто мать испортила настроение. Может… может, устроим праздник?
Она поворачивается к Аиду. Грозная королева Подземного мира, с ним она может позволить себе быть слабой, неуверенной, той, кто нуждается в поддержке.
Аид улыбается:
– Конечно.
Сидя на кухне, Гадес вливал в себя вторую чашку крепкого кофе, но чувствовал себя все равно паршиво.
– Я же древний бог, – проворчал он. – Почему у меня болит голова?
– Потому что не выспался, – резонно ответил Амон.
Он сам выглядел бодрым и отдохнувшим, хотя почти всю ночь никто не спал: пытались выяснить, что произошло с Нуаду, но мало кто мог что-то рассказать. По правде говоря, Гадес был готов быстренько свернуть активность и пойти в свою комнату, но Софи уснула у него на плече и хотелось продлить это ощущение.
Но когда Нефтида еще раз встала за чаем и, покачнувшись, чуть не упала от усталости, Сет сказал, что на сегодня хватит. Все, что они узнали: да, Нуаду мертв, его убили Оружием Трех Богов. Подкараулили, когда он был один, все в том же небольшом городке, наполненном туманом и запахом рыбы.
Гадес видел обрывки беспокойных снов и встал с тупой головной болью, совсем не чувствуя себя отдохнувшим. Он проспал до середины дня, но на кухне обнаружился только Амон. Тот бодро напевал что-то под нос и варил кофе.
– С чего ты такой резвый? – вздохнул Гадес.
– Выспался у Деметры.
– Зачем вообще у нее что-то пил?
– Гадес, ну я же не думал, что она осмелится!
– Что именно? Усыпить тебя? Или попробовать подло увезти Сеф?
– Извини… я должен был подумать и не рисковать ею.
– Ты
