не виноват, – махнул рукой Гадес. – Но я рад, что все закончилось благополучно.
Амон пожал плечами и прищурился, как будто оценивал, понадобится Гадесу еще кофе или уже хватит.
На сковородке что-то шипело, и Гадес зажмурился. Он чувствовал на губах горький кофе, пахло чем-то съедобным, а от Амона будто исходило сияние, спокойное и умиротворяющее.
Как-то раз Гадес спросил у Сета, почему именно Амон глава их пантеона. Помимо того что египтяне поклонялись солнцу. Сет тогда ответил, дело в том, что Амон умеет сострадать и сопереживать.
– Гадес!
Он вздрогнул от резкого голоса Нефтиды и открыл глаза. Она влетела в кухню и даже не пыталась скрыть паники.
– Гадес! С Сетом что-то не так.
Не тратя времени на разговоры, Гадес оставил недопитую чашку кофе и решительно зашагал в спальню Сета и Нефтиды.
– Я не могу его разбудить!
На первый взгляд Сет действительно казался спящим. Его грудь мерно вздымалась и опускалась. Но Гадес видел, что он слишком бледен, – и ощущал смерть тянущим чувством где-то в глубине себя самого. Она была рядом, цепляющаяся, насмешливая.
Присев на кровать, Гадес коснулся плеча Сета, легонько потряс, но тот даже не шевельнулся.
– Неф, он пил противоядие?
– Да… кроме вчерашнего вечера, было не до того. И утром тоже…
Она осеклась, и Гадес понял: утро они все проспали, и этого оказалось достаточно. Нефтида тут же исчезла, чтобы принести с кухни зелье, а к Гадесу подошел испуганный Амон:
– Он же будет в порядке?
Гадес не ответил, он ощущал смерть, медленно циркулирующую внутри Сета вместе с ядом. Четко и неумолимо.
Он взял пузырек из рук Нефтиды и осторожно приподнял голову Сета.
– Пей же, долбаный идиот!
Но зелье, слабо мерцая, стекало по подбородку. И когда Гадес уже был близок к панике, Сет наконец-то сделал глоток, потом другой. Когда пузырек был опустошен, Гадес вернул его Нефтиде. А Сет закашлялся и открыл глаза, сел на постели, отирая лицо рукой.
– Что за…
Нефтида прильнула к нему, обнимая, Амон рассмеялся и заявил:
– Я блинчики приготовлю.
Гадес убедился, что все в порядке, и тоже вышел из комнаты. С кухни слышался веселый голос Амона и ответы подошедшей Софи, но Гадес решил не присоединяться к ним. В гостиной он зажег весь свет и уселся в одно из кресел.
Он просто не был готов с кем-то разговаривать. Ему хотелось тишины и одиночества. Вязкого, обволакивающего.
Только сейчас Гадес осознал, что у них даже нет богов, разбирающихся в медицине. Нет, конечно, несколько еще оставалось, не все тогда так сразу прибыли в Лондон. Но это значило, что остальные либо не желают, чтобы их нашли, либо с ними сложно связаться.
И если что-то произойдет, не у кого будет спросить совета. Никто не поможет.
Зелья от яда вполне хватит для Сета – если, конечно, тот не будет пропускать приемы. Но Оружие Трех Богов все еще оставалось в чужих руках. А если кто-то еще будет ранен? Зевс говорил, снадобье сложно в приготовлении, особенно без богов медицины, его мало. Что будут делать тогда? Выбирать, кому из богов жить, а кому тихонько подыхать от яда?
Врагам даже не будет нужды убивать их. Достаточно просто оцарапать. И смотреть, как они либо перегрызутся, пытаясь добыть снадобье, либо умрут от яда.
Прикрыв глаза, Гадес помассировал виски. Голова болела, хотя после кофе гораздо меньше. Может, стоит вернуться на кухню и попросить у Амона еще? Там Софи… Гадес хотел встретиться с Деметрой, полный решимости выяснить, что она сделала с памятью своей дочери. Но сейчас казалось невообразимым подвигом просто встать с кресла и начать что-то делать. Что-то, все равно кажущееся бессмысленным.
Гадес видел пустоту во взгляде Софи, когда он говорил о прошлом.
Ощущал смерть рядом с Сетом – окончательную, превращающую в пыль.
Гадес вспомнил запах дыма и горящего Подземного мира.
Это все – слишком. Даже для него.
Услышав шаги, он открыл глаза и посмотрел на застывшего в дверях Сета. Тот как будто без слов уточнял у Гадеса, хочет ли он остаться один или не против компании. Гадес кивнул, и Сет уселся в кресло. Босой, рубашка небрежно застегнута на пару пуговиц, так что видны татуировки на груди. В руках Сет держал большую чашку, от которой пахло кофе.
– Амон правда блинчики делает, – почти с удивлением сказал Сет. – Да и кофе он варит самый лучший. С тех пор как в принципе узнал, что такое кофе.
Гадес кивнул. Он еще не был уверен, что готов говорить.
Сет прищурился:
– Тебе пора устроить выходной. Смертельно уставший бог смерти – это, конечно, забавно, но не очень здорово.
– А ты пей зелье.
– Я сглупил, – кивнул Сет. – Не подумал, что, если мы легли спать под утро, стоит принять эту дрянь. Зато теперь мы знаем, что произойдет, если пару приемов пропустить.
Гадес пожал плечами. Он бы предпочел не знать. И видел, что рана Сета выглядит так же паршиво, как в первый день, – нанесенная Оружием Трех Богов, она не заживала. Или не затягивалась, потому что откликалась на то, как кого-то еще убивали тем же кинжалом.
– Я испугался, – признал Гадес.
Возможно, Сет и Персефона были единственными существами, которым он мог так честно признаться в собственной слабости.
И Гадес был тем, кому Сет мог сказать в ответ:
– Мы квиты. Когда ты не смог открыть дверь в Подземный мир… Выглядел ты не очень, честно скажу. Я возвращался с Софи и Амоном и надеялся, что ты хотя бы жив.
– Никто раньше не поджигал его. Границы исказились.
– Но теперь ты должен мне новый ковер в спальню.
Гадес улыбнулся:
– С полуголыми бабами?
– Неф такого не оценит!
Кофе в чашке Сета пах дурманяще, но Гадесу все еще было лень встать и тоже сходить на кухню. К тому же он не был готов к бурной энергии Амона, а уверенный голос Сета успокаивал.
– Как думаешь, – начал Гадес, – если я попрошу Сеф пока побыть в безопасности Подземного мира – это перебор?
– Да, – честно ответил Сет. – Не веди себя, как придурок. Или как ее мать. Не нужно никуда ее отправлять или решать за нее. А Сеф ни за что не будет отсиживаться в Подземном мире. Даже когда не помнит себя.
– А вы…
– Даже не заикайся. Предложишь такое кому-нибудь из нас, и я тебя ударю.
– Но ты ведь волнуешься за Неф.
– Удар ниже пояса, – нахмурился Сет. – Иногда ты такой говнюк, Аид! Поучись у своего брата манипуляциям, Зевсу они даются лучше. Я боюсь, конечно. Но Неф сама способна решать, где будет находиться. И невозможно вечно скрываться. Это как сразу признать поражение.
Гадес
