того, что наши чувства взаимны, у меня сердце бьется как ненормальное. Но когда ты добавила к своему признанию мое имя…
— Оно остановилось? — предположила я.
— А потом забилось снова, — кивнул князь.
— Ну, хорошо, я повторю. — Я обхватила его лицо обеими ладонями, погладила большим пальцем нежную прохладную кожу щеки. — Я люблю тебя, Глеб.
Видеть его таким счастливым было так приятно, что от восторга на моих глазах навернулись слезы. Однако я не стала сдерживать их и, когда первая слеза счастья покатилась по моей щеке, я улыбнулась так радостно, как только могла. Пожалуй, это был самый счастливый момент в моей жизни, полный бушующих чувств и невероятного тепла.
— Я тоже люблю тебя, Софья, — произнес князь, во взгляде которого читалась безграничная любовь.
В конец обессиленные, мы поудобнее устроились в объятиях друг друга и, пожелав спокойной ночи, закрыли глаза.
Князь уснул почти сразу. Его дыхание стало настолько тихим, что казалось, будто он вообще не дышит. Приложив ладонь к правой стороне его груди, я едва уловила слабое сердцебиение. Сколько знала о подобных вампирских особенностях, а все не переставала им удивляться.
Жалея, что не могу уснуть так же быстро, как он, я повернулась на бок и уставилась на его лицо. В почти полнейшей темноте черты князя были едва различимы, поэтому любоваться им я не смогла. Вздохнув, я перевернулась на другой бок и уставилась в темноту.
Когда глаза привыкли к мраку, я заметила, что верхний ящик прикроватной тумбочки не закрыт до конца. Сразу же вспомнились слова старой ведьмы о том, что нужно сделать, чтобы предмет показал то, что так хотел показать мне или кому-то еще.
Осторожно выдвинув ящик, я медленно просунула в него руку и нашарила оберег. Замерла, ожидая очередное видение, но его не последовало. Тогда я аккуратно вынула оберег и, положив его себе под подушку, закрыла глаза, надеясь поскорее провалиться в сон, в котором ожидала увидеть все что угодно, но только не маленькую себя, которой юный Глеб с заботливой улыбкой протягивал руку.
В моей семье было шесть братьев, и когда родилась я, матушка была счастлива — наконец-то появилась наследница ее колдовского дара. В деревне все ее почитали и каждый день приходили к ней то за советом, то за лекарством, а то и за чем посерьезнее. Впоследствии я поняла, что это почитание было вызвано скорее высоким статусом моего отца — отставного княжеского воеводы, который получил от своего господина богатый надел, когда лишился в очередном бою ноги.
Я всегда была подле матушки и внимательно следила, какие травы она добавляет в отвар от кашля, а какие — в приворотное зелье.
— Я тебя, Ведана, научу всему, что сама знаю, — сказала она, растирая сухие травы в ступе. — Ты будешь сильной ведьмой — у тебя дух редкого, серебристого цвета. Сила его велика настолько, что даже смерть ему не страшна, ибо у него бесчисленное число жизней.
— Значит, я никогда не умру? — поинтересовалась я, с трудом грызя яблоко поредевшими зубами и с интересом поглядывая на свою грудь, под которой серебрился мой дух. У матушки же он был зеленым, как сочная молодая трава.
— Умрет только твое тело, а дух взлетит к звездам и, напитавшись их светом, вернется обратно на землю, где снова обретет прежнее тело, — пояснила матушка.
Я довольно кивнула и вгрызлась в красный бок яблока, оставив там шатавшийся несколько дней передний зуб.
— Такой ребенок как ты — настоящий дар, — продолжила мама. — Я многому научу тебя. Станешь самой могущественной ведьмой на Руси, вот увидишь.
Однако матушка не успела толком меня обучить — умерла, когда мне было семь лет. Другим людям всегда сообщала об их скорой смерти, а свою не заметила. Такая себе ведьма, шушукались местные, когда мы провожали ее в последний путь. Забыли, видимо, сколько добра она всем сделала своими знаниями и умениями.
Вместо того чтобы учиться колдовству, я занялась уборкой и готовкой. Все домашние дела легли на мои хрупкие маленькие плечи. Мне приходилось вставать на рассвете, кормить скотину, готовить еду, без конца стирать, мыть, чистить. Порой у меня даже не было времени, чтобы задуматься, как матушка все успевала?
Когда старший брат женился и привел свою жену в дом, стало легче. Мирина была покладистой девушкой, старше меня всего на два года. Брат встретил её на ярмарке в соседнем городе и совсем голову потерял от статной и гордой красавицы с длинными русыми косами. Отец сначала был против — незнатная, небогатая, а из родни один отец, да и тот странный: слишком уж молодой и бледный. Поговаривали даже, что он — кровопийца, но я в это ни капли не верила. Слишком уж Велигор добрый и ласковый, а кровопийцы, говорят, злые и безжалостные.
Почти год прожила Мирина с моим братом, а затем надоела ему. Иван записался в ряды княжеских дружинников, попрощался с нами и уехал. Больше мы его не видели.
С Мириной мы быстро поладили, чего не скажешь о других невестках, которые впоследствии пришли в наш большой дом. Однако все они помогали по хозяйству, и у меня появилось много свободного времени, которое я посвятила изучению записей, что оставила после себя матушка. В них были рецепты заговоров, приворотов, порч и различных заклинаний, как черных, так и белых. Ко всему прочему, среди ее записей были зарисовки различных трав и их описание, так что я быстро поняла, что к чему, и вскоре могла уже приготовить несложные отвары от простых болезней.
Однажды летним утром я отправилась в дальний лес собирать травы. Отец с братьями запрещали мне ходить туда, потому что там водились волки, однако меня туда всегда тянуло, потому что матушка рассказывала, что именно в нем росли редкие и очень ценные травы.
Сочтя, что ранним утром все волки спять, я взяла корзину и, пока все домочадцы спали, направилась в заветный лес.
Как и говорила матушка, в нем действительно было столько редких и целебных трав, что я полностью потеряла бдительность и принялась ползать по поляне, собирая их.
Наполнив корзину доверху, я разогнула спину, и хотела было отправиться назад, к дому, как вдруг за моей спиной послышалось звериное рычание.
Медленно обернувшись, я увидела приближающегося ко мне одинокого тощего волка, но от этого не менее свирепого. Обнажив желтые клыки и рыча, он медленно крался ко мне.
Страх пригвоздил меня к земле. Я не только не могла встать с проклятого места, но
