лабиринт все не кончался, и вел в новый лабиринт, и красная повязка на шее Степанченко сжималась все туже, Степанченко хрипел, исходя кровавой слюной, точно загнанное животное, и сейд ждал его — огромный, как гора, маячил в конце лабиринта, и красно-бурыми кляксами жгли мхом поросшие бока его.
«Слыш-шишь, знаеш-шь, идеш-шь… уходи, откуда явился, это не ваш-ша земля…»
Степанченко открыл глаза — он стоял на Боровом мосту, и Обводный канал лежал перед ним, справа и слева, и серые, как камень, тускло-свинцовые волны бились о парапет, и белый череп спал на дне канала, и рыбы ютились в глазницах его. И Степанченко расхохотался, и снял пиджак, и перегнулся через перила.
— А вот и хрен вам, кровопивцы! Накося, выкусите!
И Обводный тотчас скрутило воронкой, выгнуло, повело. Серый, точно каменное горло тоннеля, водоворот образовался прямо перед лицом Степанченко, и бледные, как кость, длиннопалые руки вытянулись из воронки, зашарили слепо по перилам, ища Степанченко.
«Это не ваш-ше место…»
Прижатый намертво к перилам моста, Степанченко видел — рваные, точно кадры кинопленки, черно-белые картины в мутном стекле Обводного: несчетные силы врагов, наступающих с запада на Петроград, взрывы бомб, занимающиеся красным огнем склады с хлебоприпасами, голод, лютый мороз, трупы на детских саночках, блокадное кольцо, все сильнее сжимающееся вкруг обреченного города…
«Так будет. И вы уйдете — все. Придет время — вы все уйдете, все до единого. И это снова станет наша земля, земля предков наших, земля нашего рода».
И, перебросившись через перила, точно тяжелый куль, Степанченко прыгнул — в воронкой раскрывшуюся, черную, бездонную пасть, туда, где лишь пустота, и холодные рыбы, и красный больше не ужалит его.
И ворота закрылись за его спиною, и сыто вздохнул сейд, и эхом отозвались ему камни Обводного… И наступила тишина.
* * *
Участок набережной Обводного канала, от Борового моста до реки Волковки, с тех самых пор обрел зловещую славу «места самоубийц». Каждый третий год каждого десятилетия люди массово сводят счеты с жизнью на этом самом отрезке набережной, словно бы во всем городе для них не находится иного места. В 1923 году на Боровом, Ново-Каменном, Предтеченском мостах покончили с собою 89 человек, в 1933 — 107, рекордным стал 1993 год — 303 самоубийства. Данные о 2003 и 2013 годах пока что засекречены.
Не верите? Приезжайте к нам в 2023-м, в блистательный, парадный Санкт-Петербург. Минуя Мойку и Фонтанку, углубитесь в грязно-заводские, непритязательные внешне районы Лиговки и Днепропетровской, пройдитесь по набережной, от Волковки к станции метро «Обводный канал», остановитесь, постойте хотя бы пару минут, вглядываясь в серые волны Обводного… Прислушайтесь к собственным ощущениям.
Быть может, тогда городская легенда покажется вам чем-то большим, чем просто бесплодною выдумкой богатых фантазией местных рассказчиков?
Торгильс Кнутссон — маршал Швеции, глава регентского совета при короле Биргере Магнуссоне. Принимал личное участие в походе шведов к берегам Невы в 1300-м и постройке крепости Ландскрона («Венец земли» в переводе со шведского) на месте нынешнего Санкт-Петербурга. Был казнен в 1306-м в результате дворцовых интриг, одной из причин его опалы было взятие Ландскроны русскими войсками весной 1301 года.
Тавастланд — центральная часть Финляндии, завоеванная шведами.
Кирьялаланд, земля кирьялов — Карелия на древнескандинавском.
Ледунг — военно-морское ополчение Швеции.
Ратная стрела — стрела, выточенная из дерева, посылалась по стране в знак войны и сбора войска.
В рассказе цитируются строфы из «Хроники Эрика», поэтической летописи Швеции начала XIV века, и советские частушки 1920-х (частично — по сборнику В. Князева «Частушки красноармейские и о Красной Армии»).
Сейд — жертвенный камень древних карел. У каждого рода был свой сейд, в жертву ему приносилась охотничья добыча, зерна, молоко. В древнейшие времена случались и человеческие жертвы.
Лабиринт или портал — группа камней, расположенных спиралью, обычно неподалеку от сейда. Лабиринты связывают с культом мертвых, они символизировали трудный и извилистый проход от жизни к смерти, ходы их служили для запутывания душ умерших, чтобы воспрепятствовать их возвращению к живым. Порой рядом с одним лабиринтом сооружался другой, чтобы душа умершего, если ей все же удавалось выйти наружу, попадала в него.
Старик с бородою из водорослей и хитоном из пены морской — божество карело-финской мифологии Ахто, хозяин воды и повелитель птиц.
Ад (Ротаймо), в карело-финской мифологии находится глубоко внизу, вход в него — через озёра или через трещины земли. Живут там старухи-людоедки, обладающие даром воскрешать умерших.
Ногард — Новгород на древнескандинавском.
