поляны метров двести в диаметре. Тропа шла наискосок, и наш пес уверенно рванул по ней вдогонку за нарушителем.
Выстрелы раздались неожиданно, в тот самый момент, когда устал настолько, что не то, что не ждешь какой-то бяки, а даже не задумываешься ни о чем подобном. Видимо, наш противник тоже замаялся и решил все-таки вступить с нами в перестрелку, понимая, что уйти не получится. Или просто хотел выиграть себе немного времени на передышку.
Взвизгнул Рекс, закрутившись на земле, заматерился Серега, кидаясь куда-то в сторону.
От неожиданности я даже не понял, что случилось, когда неведомая сила ударила меня в грудь и швырнула на землю.
— Андрюха, что с тобой? Ты ранен? — склонился надо мной младший наряда Валерка. — Подожди, я тебя сейчас перевяжу.
Рядом раздалась длинная автоматная очередь.
— Стой, падла! — заорал Серега, высадивший, судя по звуку, весь магазин одной длинной очередью.
— Валера, все в порядке, — я перехватил руку товарища с зажатым перевязочным пакетом. — Я сам! Вы эту гадину не упустите!
— Да я сейчас, быстренько, — суетился Валера возле моего тела.
— Догнать! — прохрипел я из последних сил. — Не дайте ему уйти!
Валера растерянно посмотрел на меня, но я с силой оттолкнул его, и тогда они с Серегой рванули дальше по тропе. Я откинул голову на траву и закрыл глаза. Последние силы ушли на приказной хрип. Топот сапог стих, и я остался один.
Я чувствовал, как жизнь толчками выходит из меня вместе с пульсирующей кровью, но не мог заставить себя хотя бы прижать бинт к ране. Я открыл глаза и молча смотрел, как стремительно бегут по небу облака. А ведь столько планов было… Было…
«Медвежонок», — раздалось у меня в голове. — «Тебе больно?»
Галлюцинация? Я почувствовал, что тело трясет от холода. Вроде так бывает при большой потере крови, что-то подобное говорили на занятиях по медицинской подготовке.
«Ну как же ты так?» — опять раздался в голове у меня грустный голос. Вот теперь я точно поверил, что умираю. Никак иначе объяснить звуки в голове я не мог. Рядом со мной послышалось какое-то шуршание, но я был не в состоянии повернуться, чтобы увидеть источник шума. Меня накрыла чья-то большая тень.
Я закрыл и опять открыл глаза. Хотелось заорать от ужаса, но сил не было даже на то, чтобы просто открыть рот. Облаков больше видно не было, потому что прямо надо мной нависала туша огромного и абсолютно черного медведя.
Косолапый наклонил морду ближе и тронул меня лапой. А потом внезапно лизнул лицо своим шершавым языком. Все тело сковал ужас, из-за которого, как мне показалось, исчезла даже боль в месте ранения.
— «Не бойся», — раздался голос у меня в голове. — «Ты не умрешь!»
Наверное, я все-таки потерял сознание, потому что когда я пришел в себя, то медведь был уже в метрах пяти от меня и когтями царапал толстый дуб на опушке.
— Зачем ты это сделал со мной? — спросил, ощупывая свое тело. Куртка камуфляжа еще была влажной от крови, но пулевое отверстие уже не кровоточило, да и боль исчезла.
— «Ты бы умер», — продолжал говорить голос где-то внутри меня.
— А сейчас я живой? — мозг категорически отказывался верить в реальность происходящего, но я продолжал задавать вопросы огромному медведю, стоявшему от меня в нескольких шагах.
— «Сердце бьется, по венам течет кровь… Значит, ты живой», — голос в голове не был лишен эмоций, я отчетливо слышал усмешку.
— Человек не может жить с таким ранением, — я упорно продолжал отрицать происходящее.
— «Так ты и не человек больше», — теперь усмешка медведя была гораздо более отчетливой. — «Ты оборотень. И ты не умер, ты живой… Пускай, люди не примут тебя, но тебе придется привыкнуть к этому, потому что жить ты будешь еще очень и очень долго».
— Жить долго, конечно, интересно, но я хочу быть человеком, а не зомби! — воскликнул я, глядя на медведя.
— «Ты не зомби. Ты живое. Ты существо этого мира. И я решил, что будет так. В твоем сердце живет медведь, призванный защищать свет и жизнь. Ты будешь нести этот крест, потому что ты достоин. А дальше живи, как знаешь…»
И огромный черный медведь повернулся ко мне спиной. Ну как так-то? А объяснить? А научить?
— Стой! — закричал я ему вслед. — Зачем ты это сделал? Почему именно я?
Зверь удалялся, не удостаивая больше вниманием мою персону. Меня накрыла волна злости и я почувствовал, как ткань камуфляжа трещит по швам, превращаясь в лохмотья. Мое тело начала покрывать жесткая шерсть, а картина мира резко сменила ракурс.
— Стой! — хотел закричать я, но из горла вырвался только рык. В три громадных прыжка догнав уходящего медведя, я внезапно натолкнулся на его насмешливый взгляд. Он рявкнул, и я кубарем покатился по траве.
— «Ты пока молод и глуп, и должен научиться управлять своей силой», — раздался голос у меня в голове, и я понял, что ко мне вернулся привычный человеческий облик. Вот только лежу я абсолютно голым и чувствую себя дискомфортно.
— «Ты можешь превращаться в медведя лишь тогда, когда научишься управлять своей силой», — продолжал звучать голос. — «Иначе однажды ты останешься зверем навсегда. Помни об этом!»
И медведь исчез, просто растворился в воздухе. А я судорожно обмотался тряпками и нашарил в кармане лохмотьев пачку сигарет с коробком спичек. Мне надо будет многое объяснить начальству, но еще больше самому себе.
И привыкнуть к мысли, что я — не человек Андрей Винокуров. И даже не добрый Винни.
Я неправильный оборотень. Я Винни-Пух!
— Андрей! — услышал я голос Гамзата. — Ты же закурить хотел. Или быть может выпьешь со мной чаю?
Я посмотрел на сигарету, зажатую между пальцев, но так и не подожжённую, а потом перевел взгляд на улыбающегося Гамзата. Хозяин башни пил душистый напиток из небольшой пиалы, подливая в нее после каждого глотка чай из большого металлического чайника.
— Я бы и покурил, и выпил чаю, — сказал я, с трудом ворочая сухим языком.
— Кури, — улыбнулся Гамзат и подал мне еще одну пиалу. — Ты вспомнил что-то важное?
— Я вспомнил, как меня сделали зверем.
— Неправильно, — покачал головой хозяин башни. — Ты родился зверем, и кто-то только помог тебе осознать свою сущность. Но ты такой, каким и был всегда. Просто до сих пор не хочешь принять это.
— А если вы ошибаетесь, уважаемый? — продолжал спорить я с бывшим муллой. — Дав волю сущности, живущей внутри меня, я буду вынужден выпустить на волю ее желания. А чего может хотеть зверь? Мяса, крови?
— Если верить
