не допрыгнуть ни одному смертному?
Не говоря уже о том, чтобы похозяйничать на них…
Я позволил себе думать невеселые думы ровно до того момента, пока мы все впятером, вместе с присоединившимися к нам майором и капитанами не спустились обратно во двор, к установке. Дальше думать об этом было не просто контрпродуктивно, но и в какой-то степени опасно — понижало боевой дух и вгоняло в тоску. Не говоря уже о том, что чем больше думаешь о собственной ничтожности перед лицом каких-то высших сущностей, тем труднее от этих мыслей избавиться. Как блуждающий зыбучий песок, в котором чем больше дрыгаешься, тем глубже проваливаешься. Разница лишь в том, что в блуждающем песке невозможно утонуть полностью, а вот в мыслях о собственном бессилии и собственной слабости — запросто.
Проблемы надо решать по мере их поступления. На данный момент наша проблема — заговорщики, и у меня есть методы ее решения. Осталось только донести эти методы до союзников. А если окажется, что корень проблемы находится где-то на уровне местных божеств… Ну, богинь мне даже трахать доводилось, а это, надо думать, не проще, чем морды бить. Что-нибудь придумаю.
Выйдя из здания самым последним, Суджук остановился возле двери, сумрачно обозревая разбитую установку, будто впервые ее видел. Может, и правда впервые видел — сразу после высадки, узнав, где я, побежал ко мне, не обращая внимания на все остальное. А, может, обратил, но не стал присматриваться. Второй вариант вероятнее — уж что-что, а отсутствие наблюдательности в пороки майора явно не входило.
— Насколько серьезны повреждения? — мрачно спросил майор у Винда, даже не поворачивая головы.
— Прилично. — ответил тот, опустив взгляд. — Пробиты почти все магистральные трубы, причем частью так, что даже не заварить — менять придется. Минимум на неделю простоя.
— А что по запасам?
— Не особо. — Винд покачал головой. — Задвижки не успели активировать вовремя, большая часть скиллтрита улетучилась. В случае, если заговорщики будут действовать хотя бы вполовину так активно, как действовали до этого, нам не хватит. В смысле, не хватит даже на неделю.
— Будем надеяться, что они не будут действовать. Их все же прилично потрепали. — вздохнул майор и перевел взгляд на меня. — Серж, что ты хотел сказать?
— Идем. — я махнул рукой, призывая идти за собой, и пошел в сторону уличного лазарета. — По пути расскажу.
Остальные переглянулись, но последовали за мной, словно за командиром. Это хорошо. Если они пошли сейчас, не задавая лишних вопросов и не противясь, значит, велик шанс, что и в дальнейшем последуют моему пути. Возможно, капитаны доверились не мне, а майору, но это уже не так важно. Главное, что сам Суджук верил, что мы с ним на одной стороне и делаем одно дело.
Хотя нет. Главное — то, что верящего Суджука поставили на такую позицию в иерархии управления, что ее высота позволяла дотянуться до еще более высоких чинов.
И постучать им в их недалекие черепушки, чтобы вложить правильные мысли.
— Майор, скажите, вы в курсе сегодняшних потерь, в том числе раненых?
— Частично. — Суджук с кислой миной помахал рукой в воздухе. — Прервал радиосвязь перед десантированием. Не уверен, что информация окончательная.
— А вы, капитаны?
— Сорок четыре убито. — тут же ответил Норвуд из-за спины. — Тридцать два тяжело раненых, двадцать легкораненых, пятеро — средней тяжести.
Такие дела. Реадиз не оставляет ранения средней тяжести. Либо тебе крупно повезло, и в тебя почти не попало, оторвав мочку уха, либо тебе повезло намного меньше — прошило насквозь, перемешивая внутренности в кровавую кашу. Среднего арифметического между этими двумя крайностями практически не существует.
— Сколько из тяжелых реально выживут? — продолжил я, обходя угол здания и уже видя перед собой палатки лазарета.
— Сложно сказать. Часть из них еще находится в… заморозке, ну да вы в курсе, их раны пока что даже не осмотрели толком.
— А из тех, что осмотрели? — продолжил я.
— Пятеро уже умерли. — вздохнул Норвуд. — Еще примерно десяток имеют очень малые шансы на выживание.
— Серж, к чему все это? — не выдержал Суджук. — Мы понимаем, что ситуация с ранеными не лучшая, но у нас нет возможности поступить как-то иначе. Самолетам здесь сесть негде, а вертолетами слишком долго — каждый из них способен принять на борт только двоих раненных, максимум. Да и нет у нас рядом вертолетов, которые смогли бы быстро прибыть сюда. Мы делаем, что можем.
Я остановился, развернулся и поднял палец:
— Отнюдь.
Майор остановился тоже и нахмурился:
— Поясни.
Меня не проведешь, майор. Нахмурился ты бровями, но глаза остались прежними — цепкими, изучающими. Зрачки даже расширились чуть больше прежнего, ведь ты сейчас усиленно исследуешь меня, подмечая самые мелкие мелочи. Может, ты и показал, что дал волю каким-то эмоциям, но мы оба знаем, что ты этого на самом деле не сделал.
— Майор, не надо включать дурака, ты же прекрасно знаешь, что я вижу тебя насквозь, точно так же, как и ты меня. — я покачал пальцем. — Ты уже понимаешь, к чему я веду, и сейчас просто пытаешься изобразить максимальное неприятие этого предложения, чтобы выторговать себе максимально выгодные условия.
— О чем речь? — переглянулись и синхронно нахмурились оба капитана.
— Ладно, умник. — криво ухмыльнулся майор. — Раскусил. Но ты же понимаешь, что, несмотря на мой статус, я не способен принимать такие решения в одиночку? Вернее, способен, но только в рамках конкретного объекта, в данном случае — завода. Все остальное будет решать высшее командование и я не уверен, что они согласятся.
Я покачал головой:
— Майор, неужели я должен учить тебя, как делать твою работу? Ты же умный человек и ты однозначно знаешь свое управление лучше, чем я. Знаешь, куда надавить, знаешь, какие слова использовать и с кем говорить, чтобы сделать все, как надо. Давай оставим это бессмысленное перекидывание словесного воланчика и тем самым сократим время беседы, превратив его во время жизни ваших людей.
— Ладно. — вздохнул майор. — Выкладывай условия.
— Условия чего? — опять синхронно спросили капитаны. — О чем идет речь?!
Суджук повернулся к ним:
— Серж хочет, чтобы мы освободили
