трупы потом погрузили в ваген и увезли в неизвестном направлении.
Бруно держал в руках кепку Трогота, молчал и не шевелился. Потом с хрустом сжал пальцы и завыл, уронив лицо на руки. Крамм коснулся рукава Шпатца, кивнул в сторону прихожей. Шпатц последовал за начальником и прикрыл дверь.
— Кажется, я склонен согласиться с тобой, герр Шпатц, — прошептал Крамм.
— Что вы имеете в виду, герр Крамм?
— Насчет того, что все события, о которых мы вчера говорили, это части единого целого. И еще нам нужно спрятать Бруно. Наши загадочные убийцы могут пересчитать трупы и понять, что одного не хватает. Впрочем, даже если у них не было цели перебить всех Мюффлингов, перестраховка нам не повредит.
Шпатц кивнул и задумался.
— Это я беру на себя, герр Шпатц, не ломай голову, — Крамм устроился за столом Шпатца и открыл лежавшую сверху папку. Ту самую, в которую Шпатц сложил поддельные документы по Лангерману. Крамм пробежал глазами по страницам, нахмурился и с непониманием уставился на Шпатца.
— Это подделка, герр Крамм. Для брата и сестры Эйхендорф. Они сказали, что поделятся сведениями про Дедрика, если я разведаю секреты Лангермана. Я подумал, что не готов посвящать Дагмар в настоящие секреты герра Алоиса, и придумал несколько невинных грехов.
— Хм... Изобретательно! А когда твоя фрау вервант узнает, что ты ей солгал, она не возьмется мстить со всей страстью и фантазией, а, герр Шпатц?
— Я не думал об этом, герр Крамм, — Шпатц пожал плечами. — Но думаю, вы правы. Имеет смысл встретиться с герром Лангерманом и посвятить его в этот план. Чтобы он, в случае чего, мог подтвердить то, что я написал. В конце концов, это в его же интересах.
Редакция Фамилиен-цайтунг занимала два верхних этажа семиэтажного серого здания типичной шварцландской постройки. Крупные буквы названия были подсвечены красным, на стенах по обеим сторонам входа — обширные красные полотнища с восьмилучевым солнцем. Должно быть, в темноте это выглядит грозно и величественно, но днем здание смотрелось как обычная официальная контора.
Лифтер придирчиво осмотрел Шпатца, и, не найдя во внешнем виде посетителя поводов выпроводить его вон, поджал губы и взялся за рычаг подъемного механизма.
— Простите, уважаемый, а что находится на первых пяти этажах? — спросил Шпатц подчеркнуто вежливо. Лифтер ему не понравился. Шпатц даже не стал копаться в своих мыслях, чтобы понять причины этой неприязни. Обычный привратник. Упивающийся своим крохотным ломтиком власти. Шпатц был уверен, что в седеющей голове под форменной круглой шапочкой герр лифтер уже наклеил на Шпатца ярлык хлыща, зануды и занозы в заднице.
— А вы зачем спрашиваете? Если бы у вас было там дело, вы бы знали.
— Виноват, герр лифтер, любопытство — мой порок! — Шпатц лучезарно улыбнулся. Лифтер снова поджал губы, глаза его сузились в подозрительные щелочки. Потом он насупился и отвернулся. Раздался звонок.
— Седьмой этаж, можете выходить! — сказал лифтер, но не пошевелился, чтобы открыть дверь. Шпатц философски пожал плечами, сам сдвинул щеколду и распахнул дверь.
— Ах, простите! Я такая неловкая! — чуть не сбившая Шпатца с ног симпатичная фройляйн принялась собирать с пола рассыпавшиеся бумаги. — Нет-нет, не надо мне помогать! Может быть, я научусь смотреть, куда бегу!
Разумеется, Шпатц не стал слушать ее протестов, тем более, что фройляйн и правда была очень мила — рыженькая, с круглым лицом, усыпанным веснушками. Пока они вместе собирали бумаги, он успел узнать, что ее зовут Грета, что она работает машинисткой в отделе брачных объявлений, и что сегодня вечером она совершенно не занята, потому что ее подруга, с которой они собирались в театр, неожиданно заболела, так что... Шпатц даже на мгновение задумался, не назначить ли разговорчивой фройляйн свидания в какой-нибудь симпатичной кондитерской, но в этот момент дверь Лангермана открылась, и кабинет покинул высокий и худой посетитель, лица которого Шпатц не успел рассмотреть. Он улыбнулся Грете, как бы случайно коснулся пальцами ее ладони, вкладывая ей в руки бумаги, извинился и вошел в кабинет редактора.
Лангерман стоял рядом с открытым окном и курил. Лицо его выглядело растерянным.
— Добрый день, герр Лангерман! — Шпатц широко улыбнулся и шагнул вперед, но улыбка почти сразу показалась неуместной. — С вами все в порядке?
— Да... — после продолжительной паузы ответил Лангерман. — Герр... эээ...
— Шпатц. Шпатц Грессель.
«Он что, меня не помнит?!» — Шпатц остановился рядом со стулом для посетителей, не решаясь присесть. Стул, разумеется, был неудобным даже на вид.
— Да-да, герр Шпатц, — Лангерман потряс головой, словно отгоняя наваждение. — Простите, я что-то неважно себя чувствую. Что у вас с лицом?
— А что такое? — Шпатц подошел к зеркальной дверце шкафа и изучил свое отражение. С лицом все было нормально, даже старые синяки и ссадины уже зажили.
— Простите, — снова повторил Лангерман. — Что-то показалось... Герр Шпатц, вы видели тут этого человека... Нет, глупости, забудьте. Я просто плохо спал сегодня ночью.
— Посетителя, который вышел от вас прямо передо мной, герр Лангерман? — Шпатц присел на край стула. — К сожалению, я не успел заметить его лицо...
— О чем вы говорите? Ко мне с самого утра никто не заходил! — Лангерман затушил сигарету в массивной хрустальной пепельнице и захлопнул окно. — Что за дело вас ко мне привело, герр... эээ?
— Шпатц, герр Лангерман, — Шпатцу стало не по себе. С Лангерманом определенно было что-то не так. И это точно не было связано с плохим сном или рассеянностью. Взгляд редактора бессмысленно блуждал, длинные пальцы сжимались и разжимались на лацканах пиджака. Потом на короткое мгновение его лицо прояснялось, он как будто хотел задать какой-то вопрос, но не успевал — нечто, туманящее его сознание накатывало снова. Шпатц убрал руку от портфеля. Было ясно, что разговаривать с редактором о делах сейчас не получится. Его чем-то опоили?
Лангерман резко наклонился через стол и схватил Шпатца за рукав.
— Герр Шпатц, я...
Но пальцы его почти сразу разжались, губы расплылись в вялой улыбке. Он схватил стакан, попытался из него попить, но тот был пуст. Шпатц встал, взял с полки графин с водой и наполнил стакан редактора. Тот сделал несколько жадных глотков, проливая жидкость на пиджак.
— Простите, герр Шпатц,
