гут. Сейчас домой поедешь.
И сразу возникла мысль, что Шалва вполне мог быть натуральным оборотнем.
- Насчет матери! – повторил я. – Распорядись.
- Всё, всё, - Шалва поднял обе руки. – Поехали за ней. Домой отвезут в лучшем виде!
- Шалва! – на кухню ворвалась давешняя женщина и закричала по-русски. – Дато в туалет пошел! Сам пошел!
Шалва посмотрел на неё и делано спокойно пожал плечами:
- Ну, пошел и пошел… Хорошо, что пошел! Посмотри там за ним, ладно?
- Чубрик! – обратился он к волосатику.
- Отвези Антона домой. Доставь уважение человеку.
Я снова осклабился, нагнетая обстановку:
- Шалва, ты думаешь, я человек?
Я взял со стола здоровый столовый нож и с размаху воткнул его себе в левое бедро. Лезвие жалобно тренькнуло, столкнувшись с «каменной кожей», и сломалось у самой рукояти. Я презрительно бросил ручку на стол.
- Вот где-то так!
Уголовники молча смотрели, переводя взгляды с меня на лезвие на полу, на рукоять. Чубрик вдруг тронул меня за ляжку, потрогал пальцем порез на джинсах («Рила», фигня, зашьется!).
- Нога… - пробормотал он. – Не протез!
Все как-то сразу притихли, замолчали. Я посмотрел на Шалву и спокойным равнодушным тоном поинтересовался:
- Думаешь, что эффект от пули будет другой?
- Кстати, - я усмехнулся. – С вас еще сорок рублей за цирк и компенсация за испорченные джинсы.
- Базару нет, - качнул головой Никанор, доставая из штанов ворох мятых купюр. – Держи, парень!
***
Зеленый «Москвич» выехал со двора, увозя таинственного молодого гостя.
- Вот это кадр! – восхищенно высказался Никанор.
- Кадр? – довольно усмехнулся Шалва. – Мы только что приобрели себе такого лепилу! Он же любую болячку вылечит, любую дырку зашьёт! И нифига он не расскажет… Люкс!
Он подошел к столу, взял бутылку водки, налил полный стакан:
- И сына мне из могилы вытащил! За здоровье!
Он опрокинул стакан, в несколько глотков опустошил его, взял с тарелки солёный огурец.
- А если его еще подтянуть, то мы тогда…
Он не договорил. Дверь распахнулась, в комнату влетел парнишка, тот самый, молодой шкет, который сначала следил за колдуном.
- Беда, дядя Шалва! – выдохнул он сходу. – Куцый с Бульдогом над мамкой колдуна покуражились…
- Как покуражились? – Шалва от неожиданности упал на стул. – Кто?
- Куцый и Бульдог, - повторил шкет. – Они вечером литр на грудь приняли ну и на неё набросились. Дескать, отомстить колдуну решили. Всю ночь её, короче пользовали. В общем, она утром в петлю залезла, вытащили, успели. Ща её Юрок домой отвёз. Она вообще никакая…
- Песец! – выдохнул Шалва. – Где эти уроды?
- Здесь, во дворе…
Шалва развернул Никанора, вытащил у него из-за пояса ТТ.
- Где?! – взревел он, выскакивая во двор.
Уголовник Куцый, похожий на питекантропа, и Бульдог сидели на лавочке, хмуро смоля папиросы. Кроме похмелья их мучил страх. Вчера Шалва им приказал привезти эту дамочку и беречь её как зеницу ока. Но после двух бутылок…
Шалва выскочил во двор, подбежал к ним. Одним ударом ноги в голову он свалил Бульдога. Куцему достался удар ногой в пах.
- Суки! – заорал Шалва. Уголовники лежали на земле. Бульдог уже был в отключке, Куцый держался за пах. Шалва не унимался, мсил их ногами, словно тесто. Куцый подвывал, Бульдогу, кажется, уже было всё равно.
- Педерасты! Уроды! Козлы! Петухи! – орал Шалва. Братва сгрудилась вокруг крыльца, не решаясь заступиться. С одной стороны, Куцый и Бульдог реально непростительно накосячили, подставив всю общину. А с другой стороны, Шалву удержать в гневе было себе дороже. Он мог и пристрелить в таком состоянии.
Наконец Шалва перестал их лупить – устал. Он бросил взгляд на своих подельников и хмуро сказал:
- Этих замочить и отрезать головы.
Братва ошарашенно молчала. Шалва шагнул в дом, обернулся и сказал:
- Готовьте стволы. Если не договоримся с колдуном, попробуем отбиться.
Когда в дом пришла беда
Уже к трем часам пополудни я был дома. Отвезли меня на том же зеленом «Москвиче». У подъезда меня перехватила тётя Маша.
- Стой! Стой, говорю, - она меня ухватила за рукав. – Мамку твою привезли. Похоже, били её и насильничали.
Я замер, потом рванул домой. Дверь оказалось открытой. Не разуваясь, я ворвался в квартиру, на кухню, в комнату. Maman нигде не было видно. В ванной журчала вода.
- Мам! – крикнул я. Мне никто не ответил.
- Мам!!!!
Я ударил в дверь. Щеколда слетела. Дверь распахнулась. Maman лежала в ванной, наполненной какой-то неправдоподобно розовой водой. Рядом с ванной валялась золингеновская опасная бритва.
Maman открыла глаза и беззвучно, одними губами прошептала:
- Уйди!
Жива!!! От радости у меня на глазах выступили слёзы. Я мгновенно влил в maman невероятные по наполнению «живой» силой «айболит» и «хвост ящерицы». Потом наложил заклятье крепкого сна.
Потом меня отпустило. Тело охватила слабость. Я оперся на косяк, чтоб не упасть. Сзади меня в спину сердито толкнула тётя Маша:
- Ну, хватит глазеть-то!
Я повернулся, не понимая, что она хотела сказать.
- Ну, что вылупился-то? – тётя Маша улыбнулась. – Успел? Тащи её на кровать.
Я выдернул пробку из ванной, спуская воду. Подхватил спящую maman на руки, понес в комнату. Соседка уже разобрала кровать, поверх простыни положив махровое полотенце.
- Где у вас её белье-то лежит? – поинтересовалась она. Я положил maman на кровать. Тётя Маша принялась сразу её вытирать. Я достал белье – трусики, ночную рубашку.
- Я сама её одену, - буркнула тётя Маша. Я ушел на кухню, поставил чайник. Через пару минут ко мне присоединилась тётя Маша. Я сразу встал, пошел в комнату.
- Куда?
- Надо! – отрезал я. Maman спала, накрытая простыней. Её лицо было таким безмятежным, таким беззащитным…
Сначала я проверил её через призу магического зрения. Вроде бы всё нормально, конструкты сработали как надо. Потом наложил на неё заклятие подчинения и, четко выговаривая каждое слово, приказал:
- Ты забыла всё, что происходило сегодня ночью и днём. Ты вчера пришла
