повезло. Он, наверняка, встретился с ней в том сквере, перед тем, как белобрысый обознался и похитил меня в его же машине для расправы. Они благополучно провели ночь у нее или в ночном клубе там же на углу. А может быть он провел это время в поисках угнанной машины, не подозревая, что она брошена у дома? В любом случае он будет клясть себя за то, что опять оставил ее с ключами. Легкомысленный растяпа. К полудню он найдет ее в своем же дворе и отгонит в гараж, никогда не узнав о том, что ночью эта машина возила за город одного человека в двух лицах и с разницей в возрасте — двадцать лет. Он ничем не сможет объяснить кровь на заднем сидении, разгром и гарь в квартире, обгорелую куртку на кухне, изуродованную кровать в спальне, открытый кран и исчезнувшие полотенца в ванной. Подозреваю, что к представителям закона он обращаться побоится, но уверен, что он никогда больше не будет держать канистры с бензином в квартире.
Я, вероятно, снова забылся, и пришел в себя от толчка. Так и есть! В темноте надо мной стоял я, замерев от удивления и страха. Теперь я отчетливо помнил все, о чем он думает, когда задает первый вопрос «Ты кто?» (если вы забыли, начните читать мою историю с начала, только я был уверен, что всегда обращался к незнакомым людям на вы.). Как странно было слышать его голос, никогда не думал, что он со стороны такой… другой. В нем что-то не то. Я приготовился рвануться, чтобы задуть спичку, которой он вот-вот попытается осветить меня.
Молодой я зажал ключ в кулаке, полез в карман черного плаща и вынул сигареты со спичками. Он не нагибаясь зажег спичку и прикурил. Странно. Я такого не помню. Я курил в молодости, но в тот день…
— Приятель, да у тебя проблемы покруче моих, — сказал он, — как тебя зовут?
До сих пор его голос был глухим и испуганным. Теперь он взял себя в руки и говорил ровнее и увереннее. Голос все еще был мой, но слова… И вдруг стало ясно, почему он не такой. Его голос глубже, а говор — с легким акцентом. Это не мой говор!
Я сначала похолодел от ужаса, и тут же меня бросило в жар. Мысли смешались и перепутались. Я попытался поймать ускользающую от меня, как змейка, логику. Не подзабыл ли я чего от удара по голове?
— Я… Я тоже Павел. Поторопись, ради бога. Там во дворе, на детской площадке… машина.
Ощущение было такое, как, наверное, бывает у артиста на сцене, когда вдруг партнер произносит слова не по сценарию.
— Тезка значит. Ты так говоришь, будто я должен тебя знать. Зачем ты здесь? Что с тобой стряслось?
Почему он говорит с акцентом? Я даже не могу понять, с каким! Я был так растерян, что не успел среагировать, когда он быстро нагнулся и осветил мне лицо. На меня, действительно, смотрел я… но не совсем. Что-то в этом лице не то, не это лицо я привык видеть в зеркале, даже освещенное маленьким лепестком пламени. Минуту назад я знал, что он подумывал позвонить чёрт знает куда, приняв меня за чёрт знает кого… А теперь что? Если я более не знаю, что он скажет, как я могу знать, что он думает и, что еще хуже, что он сделает. Я сказал на всякий случай заготовленную фразу:
— Павел, не делай глупостей! — но тут же неожиданно для себя добавил, — Пожалуйста. Раз уж ты меня увидел, давай поговрим в машине.
Он смотрел на меня молча некоторое время и не двигался с места. Я отвернулся в глупой попытке снова спрятать лицо. Оно грязное, и он мог еще меня и не узнать. Но не тут-то было. Он нагнулся, стянул с меня капюшон и сказал-таки то, что собирался сказать, но не сказал я несколько лет назад.
— Нет, ты мне сейчас скажи, ты мне кто? Выкладывай.
Мне ничего не оставалось. Я слабел с каждой минутой, и голова шла кругом. А ведь именно в тот момент мне срочно нужно было сообразить, что делать дальше. На ум пришло только одно — врать. Я собрал все свои силы.
— Ты, Паша, меня знаешь, просто забыл. В машине будем ехать — повспоминай. Бояться тебе нечего. Ни с кем из криминальных элементов ты не знаком настолько близко, чтобы они знали твоё имя, и чтобы их голос был тебе так чудовищно знаком. Я прав? Ты должен помочь мне. Я понимаю, тебе хотелось бы постоять, подумать. А что, если я тут умру? Ты же всю жизнь будешь носить это на своей совести…
— Иди ты к черту! — сказал он мне зло, и у меня мороз пошел по коже от этих слов.
А ведь он может меня предать и поступить совсем не по плану. Как же так? Ведь все здесь до сих пор было таким родным и знакомым. Почему все как надо, только я не тот? Должно же в нем что-то быть моим?
Вероятно, все же было. Он поднял меня без церемоний и потащил вниз по лестнице. Меня затрясло.
— Что у тебя с руками?
— Обжог.
— Больно?
— Да… нет. Я уже не чувствую.
Этот короткий диалог меня немного успокоил. Но когда он внизу подогнал машину ближе, меня опять охватила паника. Во дворе уже было немного светлее, и я увидел перед собой не зеленую, а темно-синюю машину. Перед глазами все поплыло. Значит, я все-таки схожу с ума.
И опять произошло то, чего не должно было. Я потерял-таки сознание как только назвал адрес.
Очнулся я в машине рядом с тем Павлом, который был вовсе не я, хотя вроде бы и… Было уже достаточно светло, чтобы разглядеть его как следует. Он смотрел на дорогу и ехал довольно быстро. Несомненно, он копия меня молодого, но кожа у него, вроде как смуглее, скулы выше и волосы темнее. Я уже не боялся. Меня охватило странное равнодушие к тому, что будет дальше. Так теряет интерес ребенок к игре, если правила оказались слишком сложны. Синяя машина, не зеленая. И Андреич никогда не был рыжим, а центральная улица перед институтом никогда не была такой широкой. Поди и ключ от моей квартиры не подошел бы к его двери.
Я скосил глаза за окно. Город по-прежнему был тем же. А чего я ожидал увидеть? Американские небоскребы? Летающие тарелки? Нет,
