Острие гладко вошло под кожу, но внезапно встретило препятствие, как будто зацепилось крюкообразным обухом за кость. Адель потянул рукоять, однако нож не поддавался. Тогда ангел потянул еще сильнее и тут же остановился, почувствовав странное давление в животе Дмитрия. Там что-то шевелилось, и это «что-то» держало лезвие. Адель в страхе отступил назад.
Это было эффектным представлением. Я не просто вылез из Дмитрия – я взошел кровавым цветком – раскрыв его плоть, словно лепестки. Зрачки Аделя расширились, крылья сами расправились, упершись в потолок. Он понимал – всем своим чудовищным чутьем понимал – что я оказался в Дмитрии с одной целью. Убить его.
– Стой-стой. – Восемь глаз ангела уставились на меня. – Не надо.
Он шептал «не надо», цепляясь сведенными пальцами за голые стены. Маленькая птичка, бьющаяся в собственной клетке. Пташка, которая не хочет погибать. И внезапно на меня накатило отвратное чувство – жалостливое, милосердное. Нечто человеческое. Кристаллики кожи вернулись в исходное положение, я изменил обличие на безобидное, мягкое. Проклятые архитекторы хамелеонов, они перестарались с интенсивностью моей изменчивости. Я готов был вцепиться в тонкую шею ангела, но руки стали тяжелыми, непослушными. Почувствовав мою беспомощность, он выпрямился, поднял голову, спокойно оценивая обстановку.
– Так-так, – наконец осклабился Адель. – Насколько я знаю, хамелеоны меняют обличие раз в несколько часов.
Он сложил крылья, не спеша подошел к шкуросъемным инструментам, взял лезвие.
– Ты смелый, раз решил спрятаться внутри кота, – продолжил Адель. – И ведь не боялся, что обратишься у него прямо в желудке?
– Я не думал в тот момент, – честно признался я. – В шкафу начиналась бойня. Тебе это место незнакомо.
– Да, – согласился ангел, его глаза округлились. – Ника никогда бы не посадила меня туда. Она бы не посмела!
Он уверенно и спокойно двинулся на меня, перешагнув через тушу Дмитрия, вывернутую наизнанку.
– А ты только что уничтожил мой заказ, – с угрозой в голосе произнес Адель. – Теперь мы не сможем вернуться в Париж, придется перебираться в другой город. Но ничего, хамелеоны дорого ценятся на черном рынке. На тебя наденут электрический ошейник, и ты будешь шпионить для важных господ, пока тебя в один день не прикончат.
– Что ты несешь? – через силу выговорил я. Онемевший язык не слушался, а нужно было разболтать Аделя, потянуть время. Он еще не знает, что мои метаморфозы спонтанны, а не «раз в несколько часов».
– Ты не знал? Порой хамелеоны ублажают господ, превращаясь в прекрасных нимф, наподобие ночных бабочек. Я всегда завидовал этим уникальные монстрам, у них ведь такой неограниченный потенциал. Они способны быть и мягкими, и твердыми одновременно. Но это все неважно, ведь, как и большинство других чудовищ, они не доживают без человеческого сердца даже до четвертого десятка. А я… я беспомощный ангел – насмешка архитекторов – стану единственным, кого выбрала Ника. Единственным бессмертным ангелом! Наконец-то цельным! У-НИ-КА-ЛЬ-НЫМ!
– Сомневаюсь, – прошептал я. – Монстры никогда тебя не признают.
– У них не останется выбора! – резко ответил Адель. – Ни один бунтовщик не останется в живых. Сейчас я покажу!
– Подожди!
Но ангела было не остановить. Он разбежался, воткнул в меня острое лезвие с фехтовальной точностью, не задев важных органов. И расхохотался, распахнув крылья, словно желая охватить ими ночной Неверон, этот город чудовищ.
– Я стану королем монстров! – воскликнул он. – И больше не придется прятаться. Больше не придется страдать от солнца.
Пока ангел красовался перед окном, словно перед зеркалом, я почувствовал внезапный прилив сил. На коже выступила шерсть, ноги подкосились, согнулись по-кошачьи. Развернувшись ко мне, Адель так и застыл у окна – с наивной улыбкой и счастливыми глазами. Пташка попала в кошачьи лапы.
Тяжелым ударом я сломал ангелу ровные зубы, маленькие кусочки застряли у него за щекой. Вторым ударом повалил на землю. Пташка беспомощно била крыльями, пытаясь вырваться.
Я вколачивал его лицо в деревянный пол, пока не почувствовал под собой странную мякоть – сыроватую, бесформенную массу. Пташка так и не закричала.
Весь в поту и крови, я стукнул себя по лбу от досады. Очередная метаморфоза. К горлу подкатило отвратное чувство вины. Выплюнуть бы его, как комок шерсти. Все должно было закончиться иначе, ангел не должен был прилетать в Неверон, Дмитрию не стоило влюбляться в Нику, а мне – появляться на свет. Я дернул оконную ручку, и тут все побелело в глазах. Комната выветрилась из головы заснеженным ноябрем.
С чего я взял, что Ника – это прекрасное создание – будет любить меня? С чего я взял, что она будет целовать меня, как ангела? Я облизнул губы, ощущая соленый привкус крови. Она никогда не посмотрит в мою сторону, если я не стану тем, кем она хочет.
Она любит Аделя. Но что собой представляют человеческие чувства? Из чего они состоят и как проявляются? Запах, внешность, самость – все это я могу скопировать. Превратиться в ангела, которого она так любит. Заподозрит ли ее любовь подвох?
Выбора не оставалось. Пусть на несколько минут, но я стану для нее ангелом. А она, пусть и на мгновение, но станет моей.
Адель был в беде, Ника чувствовала это сердцем. Она в ужасе просыпалась второй раз за ночь. На приставном столике горела одинокая свеча, тени монстров тянулись к ее кровати. Она закрыла заплаканные глаза. Луна, уронив последнюю слезу, спряталась за хвойными ресницами. Свеча потухла, тени хлынули к Нике.
– Нет! – крикнула она в темноту. – Адель!
Окно приоткрылось, зашелестели тихие шаги. Ника натянула на себя одеяло, укрывшись с головой.
– Я здесь, – послышался знакомый голос.
– Адель? – робко спросила Ника.
– Да.
Луна выглянула из-за туч, осветив ангельские крылья. Ника подскочила с постели, обняла любимого.
– Мне снился ужасный сон, – взволнованно сказала она. – Как будто ты бьешься в клетке и не можешь улететь.
Адель молчал. Он смотрел в прекрасное лицо Ники, не в силах оторваться. Его глаза наполнились тем особым умилением, какое бывает только у влюбленных. Он взял Нику за теплую руку и едва слышно прошептал: «Я люблю тебя». Она ответила ему легким поцелуем. Щека ангела покрылась багровым румянцем.
– Не представляю, если бы с тобой что-то случилось, – она прижалась к Аделю. – Ты ведь такой уязвимый по сравнению с другими монстрами.
Ника расстегнула ночную рубашку, та упала к ее ногам. В месте, где должно находиться человеческое сердце, саднился глубокий порез.
– Поэтому я… я решила отдать тебе свое сердце, – запинаясь, прошептала Ника. – Чтобы ни один монстр не посмел тебя ранить.
Какая самоотверженность. Она попросила своего любимого закрыть глаза.
