будет. Что она психически больна и я не могу с ней жить поэтому. Или она, атеистка, не разделяет моих религиозных убеждений и чувства неверующей это оскорбляет. Я должен справку из церкви везти, что живу без неё уже почти три года. А сейчас просто так разведут. Без лишних дурацких придумок. Не сошлись характерами и всё! Стандарт.
– Ну, всё, что ни делается, делается к лучшему.– Процитировала Лара философскую фразу, популярную среди русского народа, да пошла под душ.
А через пару недель Сухарев полетел в Челябинск и вернулся с красивым свидетельством о разводе. Всё в гербах СССР, РСФСР, печатях и росписях по золотистому фону. О заключении брака свидетельство выглядело поскромнее и проще. Никакой радости и ликования со стороны Ларисы он не заметил. Она почитала свидетельство и молча отнесла его в отдельный нижний ящик письменного стола, где все документы лежали.
– Замуж за меня идёшь официально? – Спросил тихо Сухарев, заметив её нейтральную реакцию. – Или уже не хочешь?
– Иду. Официально. – Кивнула Лариса. – Но через год. Мы живём с тобой пару месяцев и всё у нас прекрасно. Вот через год останется всё так же и тогда распишемся. Верно?
– Мысль разумная.– Улыбнулся Виктор. – Вдруг я через полгода бить тебя начну, по бабам бегать и водку хлестать. Всё может быть. А через год если не начну, то тогда уже – никогда. Это ты правильно соображаешь.
И побежало время. Лара прошла полный курс лечения, пальцы её восстановились, она часа по четыре в день играла довольно сложные композиции и ждала дня, чтобы стать директором и педагогом музыкальной школы, которую секретарь горкома Гоголев обещал Виктору открыть в августе. Сам Сухарев с весны пропадал на неделю в степи. То есть одну неделю он жил дома, что – то писал, проявлял плёнки и печатал снимки, на которых Лариса видела заросшие невысокие холмики, какие – то широкие полосы на земле, как будто нарисованные метлой, намоченной известью и не очень глубокие ямы, земля в которых была белой как молоко. Потом он снова уезжал на несколько дней с огромной сумкой, набитой приборами на батарейках, двумя фотоаппаратами, какими- то длинными серыми металлическими приборами с маленькими экранами. И ещё у него имелись странные, согнутые под девяносто градусов в конце, длинные вязальные спицы. Эти короткие концы были вставлены в пустые катушки от ниток и снизу поддерживались накрученной вокруг спиц проволокой.
– Это называется « лоза», по – другому – биолокационные рамки. Определяют аномальные зоны, ищут воду под землёй и полезные ископаемые – Объяснил Сухарев.– Короткие концы с катушками берешь в руки и идёшь медленно. Если спицы не расходятся в разные стороны – нормальная зона, если сходятся – аномальная, а в стороны расходятся – значит в этом месте может даже золото быть. Или уголь, Может – ценные минералы.
– И ты золото ищешь? – Засмеялась Лариса.– Или инопланетян, которые спрятались под землёй?
– А что, тебе действительно смешно? – Обиделся однажды Сухарев.– Это наука. С древнейшими корнями способ этот. Лозоходство. И сейчас эти биорамки иногда точнее некоторых электронных приборов.
– Да что ты, Витя! Ничего смешного. Я радуюсь, что ты так увлёкся наукой, новым делом. – Смущалась Лариса.– Это, мне кажется, поинтереснее, чем одно и то же годами рассказывать о Славе Божьей. И полезней. Может, открытие сделаешь. Ты же у меня умница.
В июле Серёга Баландин, корреспондент, привёз из Москвы маму и деньги. Он с такой радостью передавал двадцать две тысячи Виктору, будто раздавать долги было после журналистики самым любимым его занятием.
– Всё.– Смеялся он.– Совесть чиста. Теперь даже рубля на обед ни у кого не займу. Какое жуткое состояние – невыполненный долг. Стыдное, блин. Будто я у человека того нагадил посреди комнаты и сбежал.
Сухарев отнёс деньги Николаю Викторовичу, секретарю горкома, выпил с ним стандартные пятьдесят граммов коньяка и поехал с Жорой Цыбаревым на машине рудоуправления за сто тридцать километров от города. Там, как он рассчитал дома по карте и книжке Маслова, должна быть потрясающая аномальная зона с инопланетянами и странными, необъяснимыми природными эффектами. Их надо было описать для доклада и, желательно, сфотографировать. Приехали к вечеру. Жора в инопланетянах разочаровался ещё с прошлого раза, когда Сухарев с ним и бухгалтершей вроде как под землю спускался в сопровождении фиолетовых карликов, А Жора вообще ничего не видел, на одном месте час простоял. Замёрз вместе с Анной из кассы рудника. Которая, кстати, тоже ничем, кроме холодрыги и ветра не была обласкана тогда.
– Я тут останусь.– Сказал Цыбарев.– В шахматы походные сам с собой поиграю. Да вздремну, если получится. А ты долго в поле будешь?
– Да часа – три точно. Работы навалом.– Виктор затолкал под майку свёрток с бутербродами и поллитровую фляжку с холодным чаем. В сумку всё это просто не влезало. Он ушел метров за пятьсот от машины и стал ждать полной темноты, которая летом в степи приходила после десяти вечера. Проверил биорамками местность вокруг. Да, здесь была ярчайшая зона всяких аномалий. Достал фотоаппарат «Зенит -2Т» с объективом «гелиос». Это была лучшая съёмочная техника в СССР. Темнело медленно, но темнело. И вот часов в одиннадцать из земли, совсем неподалеку, метрах в двухстах от него, начали выползать большие огненные шары. Похожие на уменьшенные копии Солнца. Они минут по пять висели над травой, не обжигая её, хотя касались верхушек. Виктор их сфотографировал. Потом шары, как пружиной подброшенные, пулей выстреливались вверх, а уже там, в высоте, замедляли движение и тихо расплывались в разные стороны, совершая круги над степью.
Удивительно, что сами они по яркости не уступали Солнцу, но ничего не освещали. Сами пылали, а вокруг висела темень полная и виделись все доступные звёзды. Снял Сухарев и полет шаров. Во время съёмки обратил внимание на то, что ему становится не по себе. Не страшно, а именно так, будто ему вырезают аппендицит под наркозом, но дают самому разглядывать и наблюдать всю операцию. Разрезают, лезут в кишки, раздвигают, вытирают кровь, достают аппендикс и на глазах у Виктора отрезают тупиковый хвост, потом быстро зашивают остаток синими нитками.
Минут двадцать огни круглые плавали над степью, после чего улетели километра за три и выстроились в длинную линию прямо над тёмной чертой горизонта. И вот здесь произошло то, чего Сухарев не мог предположить даже в принципе. Не было написано ни о чём подобном и у Маслова в книге. От шаров к Виктору шла минимально тысяча тех самых фиолетовых маленьких инопланетян из созвездия «Весов», а за ними брели пятиметровые бордовые роботы с большими ушами- локаторами. Виктор поднялся и ждал.
Через пять секунд к нему подошел фиолетовый полупрозрачный «человечек» Без рёбер, других костей, печени, почек и половых признаков.
– Узнал меня, Виктор? – Спросил он.– Я тот самый Первый, который водил тебя в нашу лабораторию зимой.
– Конечно, узнал.– Улыбнулся Виктор. – А вы куда в таком количестве?
– Мы на работе. Меняем напряженность магнитного поля в радиусе пятисот километров. «Кассиопея» позавчера повлияла, усилила параметры поля. Они и людям великоваты, и нам мешают кое – что делать. Ладно, мы дальше двинемся, а ты смотри вперёд. Сейчас будет очень интересно. Тебе. Мы – то сами это делаем. Нам уже не так забавно. Работа такая. Так у вас на Земле говорят, когда оправдываются?
Сухарев хотел что- то ответить, даже рот успел открыть, но в этот момент почти вся толпа фиолетовых и бордовых инопланетян прошла сквозь него как по чистому полю Он наблюдал как что – то маленькое фиолетовое входит в него, не исчезает из вида и появляется сзади, не меняя темпа движения, как ходят по ровному гладкому асфальту. Потом точно так же, не касаясь брюк и майки Сухарева, прошли сквозь тело огромные роботы. Он оглянулся. Сзади уже не было никого. Шары продолжали висеть над горизонтом. И вдруг на их фоне прямо перед Виктором поехал длиннющий пассажирский поезд. Он разглядел табличку на вагонах – « Москва- Владивосток». Светились окна, в них торчали головы мужчин, пьющих из стаканов прозрачную жидкость. Водку, конечно. И женские головки, которые открывали рты, разговаривали, и попутно очень
