из огня. Одежда и волосы были покрыты пеплом. Сухостой горел флуоресцентным красным. Жар стоял непроходимой стеной. Но Грей оттащила нас подальше, на другую сторону поляны, где мы опустились в прохладную траву.
– Виви! – вскрикнула Грей, встряхнув сестру за плечо. – Виви!
Затем склонилась над ней и надавила ладонями на грудь. Еще и еще. Три, четыре, пять… Наконец Виви сделала вдох.
– О, слава богу. Слава богу.
Грей заключила испачканное пеплом лицо сестры в ладони и поцеловала ее в лоб.
Я уставилась на свою руку: кусочек кожи на ней полностью сгорел. А под ним обнаружилась правда, которую я одновременно хотела и не хотела знать: второй слой кожи, не тронутый пламенем.
Грей смотрела на меня, судорожно дыша.
– Это ведь правда, да? – Меня трясло. Боль от ожогов стала нестерпимой и охватывала теперь мои ноги и руки, до самых кончиков пальцев. – Мы – на самом деле не мы.
Грей закрыла глаза. Скатившаяся с ресниц слеза проложила чистую дорожку на ее испачканной кровью, грязью и пеплом щеке. Наконец она кивнула.
Правда.
Затем она встала и подошла туда, где лежала бесформенной кучей кожа Тайлера. Гейб, как и Роузи, ушел туда, куда попадают мертвые, когда это место их отпускает. Но то, что он оставил после себя, было ужасно. Кожа Тайлера – без костей, мышц и души. Пустой кожаный мешок с волосами, кожей и ногтями. Это я оставила его в лесу одного. А мой отец нашел, схватил и сделал с ним нечто ужасное.
Где теперь плоть Тайлера? Я бросила взгляд на костер. Огонь поднимался выше деревьев. Пламя охватило приготовленные для нас столбы. Дым пах плавящимся жиром и горящими костями. Значит, оно там. Его тело сгорело в пламени, которое предназначалось для нас.
Грей склонилась над его кожей.
– Я тебя не отпущу, – повторяла она. – Я не отпущу тебя! Не отпущу!
– Мы видели, как Гейб снимал с него кожу, – прохрипела Виви, перекатившись на бок. Я подошла к ней, погладила по щеке и сняла листья с липкой раны на затылке. – Бедная Грей.
– Я тебя не отпущу, – продолжала причитать Грей, блуждая руками по коже, которая некогда покрывала грудь Тайлера. О господи, никто не должен видеть, как с их любимыми происходит такое. – Я не дам тебе уйти!
– Грей, – тихо позвала я, – нам нужно возвращаться домой.
– Я не уйду без него, – отозвалась она. – Я его спасу.
– Как?
– Так же, как спасла вас. Если он застрянет здесь, я пришью его душу обратно внутрь кожи. – Она наклонилась еще ниже и обратилась к нему: – Послушай, Тайлер, я привязываю тебя к этому месту своей печалью. Я виню себя в твоей смерти, так что ты не можешь уйти. Вернись ко мне!
От всех этих событий у меня голова шла кругом.
Мертвое тело Тайлера сгорело на костре. Кожа его лежала прямо передо мной. А душа, или как еще это называется, скоро пройдет через это место на пути к забвению.
Я должна увидеть его снова. Пусть эта маленькая надежда теплится в моем сердце, пока мы ждем.
Ждем.
Ждем.
– Не думаю, что он здесь.
Щека Виви была под моей обожженной рукой. Нельзя медлить. Нужно выбираться из междумирья.
– Не думаю, что он придет.
– Нет! – выдохнула Грей, впиваясь руками в землю.
Ее следующий вдох напоминал звучанием церковный орган: долгий, глубокий и печальный. Ее сотрясали рыдания. Отчаяние сломало ее. Самая красивая женщина в мире, привыкшая к поклонению всей вселенной, оказалась неспособна сохранить жизнь любимому мужчине.
Краем глаза я уловила движение на другой стороне поляны. Между деревьев застыла обнаженная фигура темноволосого мужчины. Он пристально смотрел на меня. Я открыла рот, чтобы выкрикнуть его имя, но он лишь покачал головой. А затем так же быстро, как и появилась, душа Тайлера Янга вновь растаяла в тени.
Выбраться из междумирья оказалось вовсе не так просто, как провалиться туда. Чтобы попасть в это место, достаточно просто сделать шаг через порог, а дальше будто бы летишь с горки вниз, и всю работу за тебя делает гравитация. Обратный путь давался тяжело. Пришлось с усилием тащиться через что-то вязкое, похожее на смолу. Я ничего не видела, едва могла дышать и словно утопала в зыбком небытии. Но в конце концов вернулась и оказалась посреди цветущего поля, в котором витал дымок. Земля подо мной оказалась жесткой, пахло горящей древесиной и жженым пластиком. На секунду я даже испугалась, что ничего не вышло. А потом на меня свалились Грей и Виви. От боли в сломанных ребрах и полной дезориентации к горлу подступила нестерпимая тошнота. Стоило перекатиться на бок, и меня вырвало.
Я моргнула. Темная завеса исчезла. Мы оказались на сгоревшей кухне, заросшей ковром трупных цветов. На кухне у Грей.
Я распласталась на шахматном полу; руки и ноги покрывала сажа. Вокруг было необычайно тихо.
– Матерь божья, – простонала Виви чужим хриплым голосом, – а возвращаться оказалось еще дерьмовей.
Я помогла ей устроиться на боку и подложила под голову рюкзак. Грей перебирала книги, которые выпали из шкафа, когда мы его опрокинули.
– Ее нужно отвезти в больницу, – произнесла я, поглаживая Виви по голове.
– Обязательно, – отозвалась Грей.
Она наконец обнаружила то, что искала: книгу, которая в действительности оказалась секретной шкатулкой. Грей такая, у нее ничего не бывает просто так. Все не то, чем кажется.
Внутри оказались травы в стеклянных флакончиках и маленькая бутылка уксуса. Прямо на кухонном полу сестра измельчила ножом бадьян, добавила к нему соль и полынь, затем отправила все это в бутылочку с уксусом и встряхнула. То же зелье, что готовила для нее Агнес.
Грей опустилась на колени с другой стороны от Виви.
– Пей, – сказала она, прислонив горлышко к губам сестры.
Виви скривилась и отвернулась.
– Не буду я пить эту дрянь.
– Пей, – скомандовала Грей, и Виви, конечно же, подчинилась. Потому что решения всегда принимала самая старшая из нас. После пары глотков Виви вырвало на клетчатый пол гниющей зеленью и остатками междумирья.
– Ты убила детей, – тихо произнесла я, наблюдая за тем, как старшая сестра отрывает полоску ткани от больничной ночной рубашки, обмакивает в травяной настой и прикладывает к ране на затылке Виви.
Грей подняла на меня свои угольно-черные глаза и без всякого выражения ответила:
– Да.
– Я не Айрис Холлоу.
– Нет. Только снаружи.
Я запустила ногти в шрам между ключиц, силясь сорвать с себя чужую кожу. Кожу погибшей девочки, внутри которой скрывалось мертвое чудовище. Прекрасные лепестки, таящие в себе нечто испорченное и опасное.
