меня в ожидании реакции.
– Та, кого ты называешь сестрой, – настоящий монстр, – проговорил он, указывая на Грей. – Но, по крайней мере, она позволила тебе обо всем забыть.
Моя челюсть дрожала.
– Забудь обо всем, – прошептала мне Грей той ночью.
– Забыть о чем?
Гейб теперь обходил меня по кругу. Я сжала в руке рукоятку ножа.
– Что ты – мертвое чудовище, разгуливающее в коже убитой девочки, – ответил он дрожащим голосом. – Что ты вернулась в ее дом, ее семью, ее кровать, в объятия ее родителей… оставив ее разлагаться в могиле мира мертвых. Что ты натянула ее теплую кожу поверх своей, а сестра зашила ее на твоей шее.
– Это не может быть правдой, – прошептала я. Слишком ужасно. Слишком чудовищно. Невозможно… И в то же время я понимала, что все так и было.
Гейб знал с самого первого момента, когда нас увидел: что-то не так. Мы изменились. Другие глаза. Другие зубы. Другая кожа под новой.
– После того как она заставила меня убить себя, я очутился здесь, – произнес Гейб. – Искал своих девочек. Нашел там, где вы их бросили, и похоронил.
«Я этого не хотел» – гласила его предсмертная записка. Теперь я понимала: у него действительно не было выбора. Он не мог сопротивляться чарам самозванки, которая проникла в его дом, избавилась от его детей и приказала ему (так же, как позднее приказала напавшему на меня фотографу) уйти из жизни.
И тут я осознала еще одну ужасную вещь.
– Ты убил Тайлера, – выдохнула я. – Снял с него кожу и… надел на себя.
– Я хочу вернуться домой, к жене. Вернуть себе жизнь, которую вы втроем у меня отняли.
Человек широкой души. Мягкий и деликатный – вот как о Гейбе Холлоу говорили на его похоронах. Стоя на краю могилы, я бросила на его гроб, опущенный в землю, цветок ириса, чтобы часть меня всегда была с ним, где бы он ни оказался.
Я любила его, хоть и боялась.
Отец щелкнул зажигалкой Виви, извлекая пламя.
– Займи свое место рядом с сестрами.
Я всхлипнула. Столько лет мне не хватало этого человека! Его объятий, в которых он часто сжимал меня в детстве.
– Я не могу оставить Кейт совсем одну.
– Прошу, не сопротивляйся. – Голос Гейба дрогнул. – Пожалуйста, облегчи мне задачу.
– Это не ты.
По его щекам потекли слезы.
– Ты меня не знаешь.
– Знаю. Может, я и не твоя дочь, но ты – мой отец.
– Не надо.
– Я знаю, что ты добрый и мягкий и никогда не причинишь мне боли.
– Пожалуйста, давай покончим с этим! – умолял Гейб. – Прошу, взойди на костер сама.
– Нет.
– Или ты сгоришь с ними… или будешь смотреть, как они горят.
Гейб бросил зажигалку на кучу веток. Пламя занялось мгновенно. Повалил густой дым. Грей первой стала задыхаться в огне.
Я закричала и бросилась к ней, но Гейб поймал меня за рюкзак и бросил на землю. Нож выпал из рук. В мгновение он оказался на мне, надавив коленом на сломанные ребра и сжав пальцами горло. Все случилось так быстро. Страшно. Чудовищно.
«Что сделала бы Грей, что сделала бы Грей?» – думала я, теряя сознание. Ногти впились в ладони отца, пятки зарывались в мягкую землю в поисках опоры. Глаза едва не вылезли из орбит. Кровь прилила к голове. В глазах потемнело. Я ничего не видела.
Грей стала бы сопротивляться до последнего. Грей пустила бы ему кровь. Грей нашла бы способ добраться до ножа. Грей уничтожила бы любого, кто встал у нее на пути.
Где-то позади Грей кричала, испугавшись больше за меня, чем за себя.
– Отпусти ее! – Слова из-за кляпа звучали неразборчиво. – Я тебя уничтожу!
В моем мозгу вдруг вспыхнула одна отчетливая мысль. Ты его уже уничтожила.
Грей уничтожила этого человека и многих других. Разрушающий все вокруг торнадо под маской милой девушки. Она брала, что хотела, и оставляла за собой лишь руины. А я всегда восхищалась ею. Надо быть по-настоящему отчаянной, чтобы позволить себе проживать такую жизнь в этом мире. Сила Грей давала ей эту возможность. И она пользовалась ею вовсю.
Я вспомнила Жюстин Хан, ее губы на своих, расширенные зрачки, как она прокусила мою губу… Вспомнила бледный призрак отца у изножья моей кровати и как он застывал, стоило открыть глаза, словно перед ним смертельно опасный хищник. Вспомнила, как Грей выбирала самые темные улицы ночами, надеясь, что какой-нибудь мужчина пристанет и даст ей повод…
Грей Холлоу и правда была опасностью, скрывавшейся в темноте. И хотя я любила ее и так хотела быть ею, мне суждено было стать другой. Мир не преклонял колен по моей воле, потому что я не умела ради прихоти причинять людям боль, как это делала она. Я всегда считала это слабостью… Но, возможно, в этом и заключается моя сила.
«Что сделала бы Айрис?» – подумала я, теряя сознание. Затем протянула руку и погладила Гейба по щеке, как в детстве в те первые безоблачные недели, когда он еще позволял мне любить себя.
Я не помню того времени, когда была мертва. Не помню времени, проведенного в этом месте. Не помню, как натянула на себя кожу его дочери. Но отчетливо помню тепло его объятий, когда он переносил меня с дивана на кровать, если мне случалось уснуть в гостиной. И запах его рубашки. Смесь датского масла и глазури из гончарной мастерской. Его голос, читающий мне сказки перед сном. Ирисы, которые мы закладывали между страниц книг. И как безутешно я плакала на его похоронах.
– Папа, – с трудом выдохнула я. Мы встретились глазами.
Я не его дочь, но выгляжу в точности как она. У меня ее лицо… Вдруг этого достаточно? Вдруг, даже зная, кто я есть на самом деле, он не сможет убить меня, глядя в это лицо?
Я не отводила глаз. Гейб всхлипнул, в последний раз сжал мое горло… и отпустил.
Я судорожно вдохнула. Схватила нож и бросилась к костру, где пламя уже лизало пятки моим сестрам. Грей едва слышно стонала, надышавшись дымом. Я бросила рюкзак на землю и принялась карабкаться вверх по груде обломков и веток, прокладывая себе путь сквозь огонь. Жар опалил мне ресницы. Воздуха не хватало, и я вдыхала пепел. Огонь кусался и шипел, обжигая мне руки, колени и босые ноги.
Сначала я ударила ножом по кожаным путам на запястьях Грей. В момент, когда она освободилась, власть мгновенно вернулась к ней. Я это почувствовала. Время словно замедлилось. Грей выпрямилась в полный рост, выхватила из моей руки нож, освободила Виви и вывела нас
