тишина. Стало так спокойно – и я медленно наклонилась, чтобы поцеловать его. Дала ему время отстраниться и остановить меня, если пожелает, но Тайлер не сделал этого. Я прижалась к его губам, чтобы проверить, подействует ли на него моя магия, но ничего не произошло. Тогда я принялась целовать быстрее и требовательнее, обхватив его лицо руками. Тело мое постепенно оживало. Несколько секунд я просто наслаждалась теплом и мягкостью поцелуя, без укусов, крови и нестерпимого голода. Затем почувствовала, как ладонь Тайлера мягко легла на мое плечо, отстраняя меня. Я немного отодвинулась.
– Я люблю твою сестру, Айрис, – проговорил он прямо мне в губы.
– Знаю, – я прижалась лбом к его лбу, – я тоже.
Сделав глубокий вдох, чтобы запомнить его запах, я улеглась у корней дерева и погрузилась в сон.
Когда я проснулась, Тайлер еще спал. Мне захотелось в туалет, так что пришлось немного отойти в сторону от дерева, рядом с которым мы устроились. Я старалась тщательно запомнить путь. Неподалеку слышался звук воды. Я пошла на него и нашла ручей, но вода была темной и имела резкий запах. Я бросила камень, и тот мгновенно исчез, поглощенный течением. Я попи́сала в траву, оглядывая лес. Тот, казалось, смотрел на меня в ответ.
По пути назад я вдруг заметила среди листьев всполохи красного. Сердце замерло. Сначала я приняла их за капли крови. Но нет, это была клубника. Я присела на колени и сорвала одну. Внутри ягода оказалась гнилой. Бросив ее на землю, я вытерла руки о джинсы.
В этом месте не было ничего живого, не тронутого разложением. Агнес провела здесь кучу времени, имея лишь испорченную еду и полуразрушенные дома в качестве убежища. Без дома, без удобств, чистой воды и нормальной еды для ноющего от голода желудка.
Чем же мы отличались? Междумирье проникло внутрь и изменило нас… но не так катастрофически, как других. Мы не гнили. Нам было позволено уйти, покинуть это место.
Когда я вернулась в наш лагерь, он оказался пуст.
Тайлер исчез.
– Тайлер! – позвала я, но в лесу было тихо. Никто не ответил. Я ходила кругами в поисках следов, указывающих на него. Может, он тоже пошел отлить? – Тайлер! – закричала я снова, но мне ответила лишь тишина. Ни одна птица не вспорхнула, ни одна ветка не шелохнулась.
Что-то не так.
Я рванула к дереву, где мы спали, и вытащила рюкзак Виви, который спрятала в корнях… Значит, это точно был наш лагерь. И не больше пятнадцати минут назад Тайлер был здесь.
Я порылась в вещах и извлекла нож, затем снова обошла окрестности, выкрикивая имя. Мое тело била дрожь. Где бы Тайлер ни был, пистолет он забрал с собой. Я звала, звала и звала его, но никто не откликался. Так же, как Грей и Виви, он внезапно исчез.
– Черт! – ругнулась я и пнула корень дерева. Удар отозвался болью в пальцах. Нельзя было оставлять Тайлера.
Сколько мне ждать? Если уйду – найти его позже, как сестер, мне не удастся. Оставлю его здесь – и, возможно, больше не увижу.
В это мгновение я вспомнила о родителях. О той ночи, когда мы пропали, и ужасной панике, которая, должно быть, охватила их тогда.
В конце концов я подождала около часа, пока не пришла уверенность, что он не вернется. Что-то плохое случилось с ним за то короткое время, на которое я оставила его в одиночестве. Мне удалось ножом вырезать сообщение для него в коре дерева. Впрочем, вряд ли он когда-либо увидит это послание.
А затем я ушла. Оставила его одного в лесу, предоставила судьбе, потому что у меня не было другого выбора. Нужно двигаться дальше и сделать то, зачем я сюда пришла: найти и спасти сестер.
Я продолжила путь через лес в одиночестве. Капли пота скатывались по лбу и обжигали глаза. Теперь у меня не было ни компании, ни хлебных крошек, указывающих путь. Только настойчивый зов внутри и твердая уверенность, что мои сестры прошли этим же путем, что каждый шаг приближает меня к ним.
Я привязывала полосы, оторванные от цветастой рубашки Тайлера, на ветки в надежде, что смогу найти обратную дорогу к нему, но ткань вскоре закончилась, а мне все еще нужно было продолжать идти.
В сумерках по пятам за мной шли какие-то существа. Краем глаза я замечала движение, но, когда резко поворачивала голову в их направлении, они замирали. Может, дикие собаки, а может, еще что пострашнее. Мертвецы с острыми зубами ждали, чтобы я замедлилась, остановилась и присела.
Но я продолжала двигаться, держа наготове нож. Однако никто из них не приблизился настолько, чтобы пришлось пустить его в ход.
Всюду мелькали узловатые тела из корней, костей, волос и рогов, силуэты мертвых детей, прижимающихся спинами к деревьям. Встречались и строения, обветшалые и осыпающиеся. Словно бы я находилась на свалке потерянных людей и вещей.
Я все еще рассчитывала увидеть Тайлера где-нибудь впереди или, наоборот, догоняющего меня. Стоило треснуть ветке или вспорхнуть птице, и я оборачивалась на звук с секундной надеждой… Но это оказывалось какое-нибудь дикое животное, наблюдавшее за мной со стороны: олень, кошка или белка. Они беспрепятственно бродили в полумраке призрачного леса. Все так или иначе отличались в этом месте от привычных всем зверей: черноглазые, поросшие лишайником, с густым ковром из мха на спинах, где неизбежно прорастали трупные цветы. Это были чудовища из страшной сказки.
На мгновение мы встречались глазами с кем-то из них. Но незнакомка, пахнущая чем-то странным, чем-то живым, привлекала их внимание ненадолго. Затем они продолжали свое странствие в темноте, забыв о моем присутствии.
К моменту, когда я наткнулась на нечто белеющее на земле, ноги и поясница нещадно болели. Передо мной лежала пара найковских кедов, достаточно новых, так что было понятно: в междумирье они попали совсем недавно. Никакой плесени, никаких признаков разложения.
Я подняла их и повертела в руках. Они все еще были связаны шнурками, а ткань изнутри так и не высохла до конца. Это были ботинки Тайлера – те самые, которые он купил в Эдинбурге после того, как оставил свои в лондонской больнице.
Тайлер был здесь. Тайлер оставил здесь кеды. Может, это знак, оставленный для меня? Хлебная крошка? Выходит, все это время мы двигались в одном и том же направлении. Но теперь я точно знала, что Тайлер покинул
