с удовольствием присел отдохнуть на гостеприимную лавочку, в тени струй, если бы...
Ах, это всемогущее "если бы".
В моём случае оно воплотилось в довольно крупную скотину белой масти, с позолоченными копытами, золотыми нитями в хвосте и гриве и с золотым рогом между злобных, налитых отборным гранатовым соком, глаз.
Мышцы перекатывались под белой шкурой, как шары для боулинга.
Да, вы уже правильно догадались.
Это был боевой единорог, на котором я, горемычный, должен продефилировать через весь город.
Сие деяние представлялось мне не менее трудным, чем своеобразное наказание, имеющее практику в белогвардейской армии, и именуемое "сквозь строй".
Происходило это так: провинившийся офицер, в одних кальсонах и даже без сапог, прогонялся сквозь двойную шеренгу солдат, каждому из которых по такому радостному случаю выдавался гибкий, вымоченный в рассоле шомпол. Надо понимать, что любой подчиненный, на законных основаниях, будет только рад хлестнуть начальство, — а учитывая, какие отношения царили между солдатами и офицерами в царской России...
Я взглянул единорогу в глаза.
Тот напрягся, поднял хвост и выдал большое и ароматное конское яблоко. А потом улыбнулся.
Я горько вздохнул.
Нет, я умею ездить на лошадях. Бабуля, вероятно в рамках подготовки к карьере правителя Заковии, несколько лет гоняла меня на Лосиный остров. Я этого терпеть не мог, но обманывать бабулю совесть не позволяла, так что в седле я держался, как Д'Артаньян.
И могу сказать, по опыту: лошадь, которая улыбается — замышляет что-то недоброе.
И тем не менее, нам НАДО подружиться... А как ещё добраться до позиций?
Нет, воевать я всё ещё не собираюсь.
Но там, на позициях, будут наши противники — то есть, драконы. А вот они-то мне и нужны.
— Привет, Лютик! — со всей отпущенной мне смелостью я подошел к единорогу и улыбнулся. А что? Ему можно, а мне нельзя?
Единорог опешил.
Эта холёная, откормленная чистым сливочным маслом скотина знала себе цену. Наверняка имела родословную длиннее, чем мой... Впрочем, не важно.
И звали его, судя по всему, Сокрушитель, или Зубодробитель — как-то так.
А я ему:
— Привет, Лютик! — и, пока он не опомнился, подошел — аккуратно избегая морды, передних копыт, задних копыт и хвоста... — и сказал, в самое ухо: — Слушай, чувак. Мне и самому всё это не нравится. Но видишь ли, у нас с тобой есть работа. И мы должны её выполнить. Зато потом — обещаю — я найду лужок, где пасутся самые симпатичные непарнокопытные девушки, с задницами, как две свиньи, завёрнутые в одеяло, и рогами, настолько тонкими, что на них можно жарить шашлык... Доступные, не обременённые моральным кодексом и приличиями... И я отпущу тебя к ним. Идёт?
Налитый гранатовым соком глаз на мгновение прикрылся белым бархатным веком.
А потом единорог фыркнул.
Я счёл это фырканье знаком согласия и попытался легко и непринуждённо вспрыгнуть в седло...
С третьей попытки удалось. А всё проклятый негнущийся костюм — словно картон, хорошенько намазанный клеем и высушенный до полной невменяемости.
И вот, наконец, я появился перед парадной лестницей Златого Замка.
Все были в сборе: и любимые родственнички, и придворные в ассортименте, и Розарио с Крючкотворсом.
Тигр, как всегда, блистал сногсшибательным костюмом, законник — его отсутствием.
В смысле, он как всегда был в своём затрапезном, лоснящемся на локтях лапсердаке, а на смазку сапог у него ушел такой крошечный кусочек сала, что им побрезговала бы даже церковная мышь.
Лилит поражала своим отсутствием.
Это тоже входило в мои планы, так что я не удивился.
Но самое главное, отсутствием поражал и генерал Мортиферус.
Я ожидал увидеть: стройные когорты гвардейцев, полки Бесстрашных Грифонов и Яростных Мантикор, ополчение, наконец...
Но замковая площадь была пуста. Как колено.
— Эм... — я подозвал Захарию. — А где все?
— Честно говоря, сам в шоке, — ответил брат.
— Значит, война отменяется?
— На этот вопрос могу ответить я, — к нам торопливо подошел господин Фаберже. К сожалению, запомнившийся мне колюще-режущий взгляд никуда не делся. — Конечно же, война не отменяется.
— А... Где войска?
Не то чтобы я ГОРЕЛ ЖЕЛАНИЕМ повоевать. Но ведь так положено, да? Если назначено мероприятие — должны быть и участники. Иначе, какие же это боевые действия?
— О, все уже на позициях, — улыбнулся господин Фаберже. Как пиранья, убеждающая маленькую наивную рыбку, что они — большие друзья. — Генерал Мортиферус выступил ещё на рассвете, чтобы к вашему появлению, мой принц, подготовить всё как можно лучше. Расставить войска, занять выгодные позиции... Ну, всё в таком духе.
— То есть, я там как бы и не нужен?
— Ну что вы, сир. Как вы могли такое подумать? Вы на этой войне — главное действующее лицо, — улыбка казначея стала ещё более зубастой, а выражение лица сравнилось по жизнерадостности с черепом, пролежавшим пять тысяч лет в фамильной усыпальнице. — Не беспокойтесь. Без вас не начнут.
— Вы меня утешили.
— А пока... — казначей взмахнул рукой в сторону широкого проспекта, который начинался прямо от ворот замка. — Небольшая рекламная акция, сир. Как я уже говорил, народ должен видеть своего героя. Разумеется, вас будет сопровождать свита, — казначей окинул взглядом моих друзей и родственников. — Открытый экипаж повезёт их прямо за вами.
Я вновь посмотрел на Захарию. Тот просто пожал плечами, мол: — а что я могу поделать?..
В этот момент, словно повинуясь мысленному приказу Фаберже, громадные позолоченные ворота замка медленно разошлись, а за ними...
За ними был весь город.
Помните, я рассказывал, что познакомиться со мной вышел чуть ли не весь город?
Так вот: сейчас у ворот замка собрался не только весь Златой Град, но и несколько сопредельных населенных пунктов в придачу. И несколько небольших, но густонаселённых соседних стран...
Восемнадцать миллионов подданных? Охотно верю.
Но в отличие от знакомства — цветов, серпантина, восторженных криков, — сейчас стояла мёртвая тишина.
Все, как их было, восемнадцать миллионов, уставились на меня в диком напряжении.
Каждый взгляд колол, подобно иголке.
Развернув Лютика мордой к толпе за воротами, я посмотрел на казначея и улыбнулся.
— Я смотрю, вы поработали на славу, господин Фаберже. Имейте в виду: Я этого никогда не забуду.
Всё-таки приятно произносить подобные фразы, сидя на спине громадного единорога...
Потом я тронул поводья и Лютик, сознавая важность возложенной
