Ознакомительная версия.
– У меня своих отношений нет. У меня теперь ничего своего нет. А тут горячность, исступление, темперамент. Я верю, что всё настоящее. Я хочу верить в это. Такие яркие эмоции – то, ради чего мы живём на свете. То, что мы до конца жизни вспоминаем. Любовь! Ревность! Ссоры! Выяснения!
Я задумалась. Выходит, люди настолько нуждаются в переживании страстей, что, за неимением лучшего, соглашаются на их полуфабрикаты. Не зря «Хоромы», сериалы и любовные романы столь популярны. Я такое не смотрю и не читаю, и даже не лезу к Златке с расспросами. Однако всегда интересуюсь у Надёжи, а теперь и у Лучезары, о подробностях отношений Дельца с его новой-старой девушкой. Я тоже этому подвержена?
– Да. Историю твоей любви мне до конца жизни вспоминать, – выпалила я и отвязалась от Верещагиной.
Посылка не приходила. Я, прекрасно понимая, что почта в праздники не работает, тем не менее несколько раз в день копалась в ворохе неразобранных писем. Как-то утром меня за этим занятием застала Златка. Она подошла и шёпотом поинтересовалась:
– А что, Л.В. абсолютно бесстрашная? Скрывается от органов прямо на месте преступления.
Л.В.! Завуалировала.
– Она считает, что именно здесь её искать не станут. Хоть детективов не читала, и не знает, что преступник всегда возвращается в точку отсчёта, но действует по тому же принципу, – я разочарованно оторвалась от писем. – Надеюсь, ты понимаешь, что стоит молчать?
– Конечно, – Златке не понравились мои сомнения в её умственных способностях. – Я – никому.
– Даже Радмилке. Скажешь ей – узнает Надёжа, узнает Надёжа – узнают все остальные.
– Кстати, о Радмилке, – Златка сразу оживилась (с недавних пор я нарекла такое поведение «синдромом “Хоромов”», жаркие сплетни горячат кровь), – они с Третьяковым ведут милые беседы по сотовому перед сном. Часами. И ещё…
– Пожар! – оборвала я, ибо увидела сквозь стеклянные двери общежития, как к главному корпусу, на противоположной стороне улицы, подъезжает большой красный световоз.
Мы вышли на крыльцо поглазеть. В главном корпусе что-то горело. Над крышей поднимались клубы дыма.
Неторопливо бредя к Академии, мы наблюдали, как суетятся прибывшие пожарные, как растёт толпа зевак. И как к главному корпусу, со стороны «Изрядного», вперёд нас подошли Добрыня с Храбром.
Все детали происшедшего мы узнали позднее. Они пришли к нам через третьи, а, может, пятые руки. Но всё-таки – это были детали, какие нас живо интересовали. Синдром «Хоромов».
Подружка Зорицы – та самая, что светописала меня в ночь разоблачения, – находилась в добром здравии в книгопечатне. И, как поговаривали, даже не одна, а со своим сердечным другом. Странное место для свиданий. С другой стороны, тихо, раздольно. Нет никого во всём здании. Дни-то праздничные.
Потом разбушевался маленький огонёк свечи (ух ты, романтика!). Заметили любовнички зарождающийся пожар, когда он уже вошёл в раж, стал проявлять немалый аппетит. Млада (да, лучше поздно, чем никогда узнать, как зовут вторую девицу) принялась визжать и спасать имущество. То есть тушить огонь подручными средствами. Под руками в тот момент у неё оказались ноги. Млада затаптывала пламя, а оно вырывалось. В это время её разлюбезный кинулся искать огнетушитель, оставив девушку в погибающей книгопечатне. По возвращении он заметил, что стихия бушует вовсю, и спасать Младу испугался. Оправдывался позднее, мол, не заметил её в дыму, подумал, что убежала. А вот Храбр Сивогривов каким-то странным образом оказался на месте трагедии раньше пожарных. И вытащил девицу, потерявшую сознание от угара, но не тронутую пламенем.
Как видно, его вело хвалёное чутьё Забытых.
Я вспомнила, как мечтала сжечь книгопечатню, чтобы не вышел выпуск с моими портретами. Да уж…
– Удивительно! – разглагольствовал в тот вечер Милорад, явившийся на чай с печеньем (печенье напекла Малина Борисовна и угостила, я бы тратиться не стала). – Всё одно к одному. Пока Храбр жил спокойно, ничего особенного не происходило. Едва лишь на него начались гонения, как тотчас многим стала угрожать опасность. А герой тут как тут! Теперь отыщется куча истеричек и истерикунов, какие непременно начнут утверждать, что случившееся – часть заговора.
– Какого заговора? – спросила Лучезара, вытирая со стола крошки. Затем протянула мне грязные стаканы, чтобы пошла на кухню мыть. Да, с недавних пор я стала выбираться из пещеры в высший свет в тёмное время суток. То ли привыкаю, то ли становлюсь равнодушной. То ли и то и другое. Собственно, с окружающими происходит то же самое. Всё чаще гости заглядывают после заката.
Я сердито посмотрела на посуду. Один стакан из-под кофе, другой – из-под сока. В третьем, похоже, ещё утром побывал кефир.
– Могла бы меньше тары марать. Ты же не моешь, а мне со своими копытами…
– Не получается у меня. И помыть не могу. Вообрази, как это будет выглядеть со стороны. Стаканы сами моются.
Дубинин предложил помощь, но я заставила его сесть на место. Братец сел, а после лёг на Радмилкину кровать, закинул ноги на спинку и снова принялся говорить. Когда я вернулась с вымытой посудой (пока оттирала стаканы, несколько человек старательно разглядывали меня в халате, будто в первый раз видели. А ведь все вокруг и так в курсе, что с моими ногами. Стояла там, думала, как бы копыта ненароком не высунулись), Милорад всё ещё толкал речь перед благодарной слушательницей Лучезарой.
– …всегда кто-нибудь формирует общественное мнение. Князю понадобилось наладить связи с Забытыми. И то дело. Потому за несколько лет до их приезда начали снимать сериал, который ты любишь, а Добряна терпеть не может. Чтобы слегка поменять отношение общества к другому сословию, подготовить, так сказать. Такой способ применяется постоянно. Везде. Например, надо повышать рождаемость – снимают фильмы и ролики о счастливых многодетных семьях. Понижать – то же, но о семьях без детей или с одним ребёнком. Нужно поднять интерес к алкоголю, потому что он приносит большие деньги казне…
– Чего его поднимать?
– …стоит объявить сухой закон. Тут сразу чиновники и прочие люди у власти одуреют от взяток. Правители начнут демонстрировать, как рьяно они ловят преступников. Все тюрьмы заполнятся. А народ так изголодается по пьянке, что после отмены закона восполнит бюджетный дефицит с лихвой. Так же и с табаком. Запрети курение, и оно станет привлекательным даже для тех, кто не курил принципиально. А ведь есть религии и правовые нормы, запрещающие любовные отношения между людьми без свадьбы. А иногда и начисто. Для определённых категорий. Запрети – и народу сильней захочется. Он станет многажды нарушать запрет, а потом приходить в храм, каяться и нести деньги. Много денег.
– Раньше, Дубинин, ты не верил в теорию заговоров.
– Я – о запретах. Запреты придумываются, дабы повысить влечение. Что в конечном счёте ведёт к наживе. Тиражирование информации влечёт изменение мыслепотока людей в сторону, угодную информатору. В результате – снова деньги. Сегодня пишут, что полезен чай. Завтра – что кофе. А вчера был шоколад. Кто проплачивает исследования, что полезнее спать на продолговатой подушке, а не на квадратной? Я тут подумал, Добряна, у тебя есть кофе? А шоколад?
– Есть, – кивнула я, а про себя отметила, что Милорад всё чаще оперирует мудрёными фразами с новейшими словами, забывает любимый старорусский глагол. Великоград меняет нас. – Ты это всё к чему?
– К тому, что ежели б я…
Опаньки! Не забывает.
– …лично не знал Сивогривова, то тоже счёл бы, что здесь нечисто.
– Но ты его знаешь и так не думаешь? – конкретизировала я.
– Не думаю.
– Выходит, Храбр и вправду герой?
– Выходит так.
Не знаю, как на происшествия, ставшие всем известными, смотрели остальные, но после праздников противники Сивогривова принесли-таки петицию главе. Я до последнего ожидала, что передумают. Боянович только вернулся из командировки. Принялись блуждать слухи, что глава вытолкал просителей за дверь. Ему и без того забот хватало. Пожар добавил нервотрёпки.
Начавшиеся рабочие дни не принесли мне долгожданных добрых вестей. Посылка от Ягоды всё не прибывала. Лучезара никаких новых идеек не подкидывала, зато с удвоенным упорством пробовала на мне всё, что выискивала в Кружеве. В один унылый момент она призналась, что готова опустить руки, после чего предложила посетить (не взирая на мои протесты) собрание анонимных заколдованных. Она мотивировала сию, не отдающую новизной, мысль тем, что новые знакомцы могут подсказать что-то, не ставшее ещё нам известным. Я упорно продолжала отнекиваться, хотя и сама уже начала об этом варианте подумывать. Постановила ведь – для себя испытывать всякое. Почему бы не сходить? Однако в тот же вечер мы заметили, что шерсть на ногах едва заметно посветлела и чуть-чуть поредела. Лучезаре удалось-таки приучить меня рассматривать козьи ноги. Она твердила то, что я слышала и раньше от лекарей, Власты, других пациентов: любое изменение указывает на скорейшее исцеление. Обрадованная переменами, я выбросила из головы анонимных заколдованных. Значит, Лучезарины затеи помогают. Медленно очень, но… Впрочем, дело могло быть и не в ней. Просто проходило время…
Ознакомительная версия.
