набрал комбинацию разблокировки и протянул аппарат девушке. Та взяла его и принялась набирать номер. Руки Синьковой дрожали. Хотя она наверняка пыталась это контролировать. Так что вбить нужные цифры у нее вышло не с первого раза. Наконец, она нажала кнопку вызова.
Трубку взяли не сразу. Бледная Синькова присела на край дивана, растерянно глядя на экран телефона. Пока, наконец, собеседник не вышел на связь. И девушка быстро поднесла аппарат к уху:
– Алло! Папенька? Со мной все хорошо, - затараторила она. - Меня увезли на конюшни Двушкина... Я не хотела, но выбора мне не дали, - она бросила на Стаса уничижительный взгляд.
Я же подошел к хозяйскому креслу и взял в руки книгу. Среди страниц виднелась закладка из старой черно-белой карточки, на которой была изображена приятная женщина в светлом платье и соломенной шляпке. Она улыбалась неизвестному фотографу, придерживая головной убор, который норовил сорвать ветер. Сама книга представляла собой сборник сказок и была оформлена красочными иллюстрациями. Я хорошо знал это издание, потому что такое же было в доме моей бабушке. Казалось удивительным, что настолько дорогая книга нашлась в гостиной Авдотьи.
- Мне нужно, чтобы ты прислал за мной машину, - Марфушечка отвлекла меня от раздумий, повысив голос.
В последней фразе мне померещились уже знакомые капризные нотки. И в динамике послышались негромкие слова. Марфушечка молча слушала, распахнув удвиленные глаза. Судя по виду девушки, ответ не очень понравился:
– Но я хочу домой, папенька, - упрямо заявила она. - Не могу же я оставаться на ночь на этих конюшнях. Это совершенно невозможно.
Она хотела что-то добавить, но закусила губу и замолкла.
Голос в динамике стал громче. Видимо, Синьков сменил добрый тон на тот, который требовался. Он хорошо знал дочь и понимал, как с ней стоит говорить.
– Ладно, как скажешь, - процедила Марфушечка и глаза ее полыхнули яростью.
Резко, со злостью, нажала на кнопку завершения вызова, и хотела было бросить телефон в сторону, но заметив предупреждающий взгляд Зимина быстро одумалась и передала аппарат владельцу.
– Когда прибудет машина? – вежливо поинтересовался Стас.
Девушка с трудом сдержала на лице спокойное выражение и затем улыбнулась. Вышло у нее криво.
– Папенька сказал, что в город должна прибыть какая-то важная проверка. Что все может измениться. Так что мне лучше пока пожить здесь, - растерянно ответила Синькова. - Я так и не поняла, что произошло. Вы ведь тоже не знаете. Иначе бы уже рассказали мне.
Стас довольно усмехнулся:
– А что тут непонятного? - ответил он. - В город едет комиссия Синода, жандармы и кустодии. Они проведут проверку по поводу многочисленных нарушений. И решат, что делать с главами Новорильска. А как вы уже не раз нам напомнили, ваш батюшка не последний человек в городе.
От этих слов лицо Марфушечки побелело настолько, что оно могло соперничать с простынями в моем доме в Петрограде.
- Папеньку? Проверять? И какие нарушения могут ему вменить?
- Как минимум захотят выяснить, отчего в городе считают допустимым приносить в жертву подданных империи. И обворовывать случайных путников.
- Что? – искренне удивилась девица.
- Выяснят, у кого и по какому праву вы изъяли музыкальный инструмент. Тот, что находится в вашей гостиной, - продолжил пояснять Зимин.
Видимо, о таком варианте развития событий она никогда и подумать не могла.
- Обворовывать? Да что вы говорите? – запинаясь уточнила она. – Это конфискат. И хранится он в жандармерии. В здании, где и положено хранить всякие улики.
- И с этим разберутся, - пообещал мужчина.
– И… когда я смогу вернуться домой? - глупо уточнила она.
Зимин пожал плечами:
– Если ваш папенька не отправится в острог, в чем я сильно сомневаюсь, то скоро вы сможете вернуться в Новорильск.
– А за что его в острог? - с вызовом спросила Марфушечка. - Он служил в посольстве!
– Я не сказал, что его обязательно отправят туда, - поправил ее Стас. - Я уточнил “есть такая вероятность”. Так или иначе, комиссия будет решать, что делать с вашим батюшкой дальше. Но если Олега Олеговича все же арестуют, возвращаться в город вам будет незачем
– Почему? - не поняла Синькова и ее губы задрожали.
– Потому, что новый начальник жандармерии вряд ли будет рад вашим притязаниям на здание, - терпеливо продолжил Стас .- Это при условии, что горожане, питающие к Синьковым не самые теплые чувства, не поднимут вас на вилы.
– Что? - ахнула Марфуша. – Я не смогу вернуться в мой дом!
– Это ведь здание жандармерии, - напомнил кустодий. - Вашего отца направили следить за порядком.
- Вероятно, выделили квартиру для проживания от Империи, - предположил я.
- Папенька говорил, что ему дали какую-то халупу на отшибе. Но ему удобнее жить на работе. И там все наше. Все добро…
- Вашего там нет ничего. А если и есть, то с большой долей вероятности имущество отнимут в пользу Империи.
Синькова смотрела на Стаса, открывая и закрывая рот, из которого не доносилось ни звука. Видимо, она не до конца верила собеседнику. Вернее, не хотела верить. И это было понятно.
Марфуша с рождения жила барыней. Ее возносил отец и горожане обращались с ней почтительно, чтобы не вызвать недовольства главы жандармов. Девица привыкла командовать слугами и спать до обеда. В своей жизни она вряд ли сделала хоть что-то полезное даже для самой себя.
И в один день вся эта беззаботная жизнь рухнула. Потому, что в ее городок приехали некромант и криомастер.
– Так что вам нужно осознать, что как раньше уже не будет. Пришло время начинать новую жизнь, - заключил Зимин.
– Что мне делать? Бежать в Петроград? – она с надеждой взглянула на меня.
- Вам незачем этого делать, - спокойно отозвался я. – Никто за вами не гонится и ни в чем не обвиняет. Вы не творили беззаконие.
- Что мне делать? – кажется, что девица окончательно протрезвела.
– Можете остаться здесь, на конюшнях, - произнесла вдруг Авдотья, которая до того молчала.
- И что вы мне тут можете предложить? – высокомерно осведомилась Синькова.
- Крышу, работу и пищу, - сухо отозвалась хозяйка. – Здесь вас никто не обидит, не покуситься на вашу честь и не выгонит прочь.
- Вы хотите сказать, что это хороший выбор для меня? – возмутилась Марфушечка.
-
