ей порядка шести часов в сутки. Это лакуна, о которой мы ничего не знали и которой она воспользовалась.
— И где этот агент сейчас?
— Мертв, — сказал директор Смит.
— Видимо, их чувства оказались не взаимны, — заметила я.
— Скорее всего, она его просто использовала. Во время нападения он был как раз на смене — и это очевидно, если она воспользовалась тетрадкой — и он одним из первых стал жертвой убийцы.
Убийцы, которого практически невозможно остановить. Который невосприимчив ни к пулям, ни к ножам. Я сразу же вспомнила схватку Мигеля и Реджи, которая закончилась тем, что охотник на вампиров оказался в реанимации. А Мигель продолжил свою кровавую карьеру, и продолжал ее до тех пор…
— И вы пришли ко мне, потому что думаете, что она попытается добраться до вас? — уточнила я. — А единственное действенное и проверенное на практике средство, которым можно остановить персонажей Аманды — это мой топор Цензора?
— Я не пришел бы к вам, если бы речь шла только о моей жизни, — сказал он.
— Ой ли?
— До того, как стать кабинетным работником, я много лет был полевым агентом ТАКС, — напомнил он. — Если бы речь шла исключительно о сохранности моей головы, я бы спрятался так, что она никогда бы меня не нашла. Но, к сожалению, в текущих обстоятельствах я не могу позволить себе прятаться.
— Тем более, что прятаться вам предстоит не только от нее? — уточнила я.
— О чем вы?
— Бросьте, Эллиот, — сказала я. — Я не могу этого доказать, но уверена, что вы стоите за смертью теневого министра финансов и его жены. И Мыша, и черт знает, кого еще. И если на всех остальных теневому кабинету министров может быть наплевать, то Френсиса они вам не простят. А поскольку речь идет не о суде, полагаю, что большого количества улик им и не потребуется.
Он вздохнул.
— Вы даже не станете отрицать? — удивилась я. — Не назовете меня городской сумасшедшей, одержимой параноидальными идеями и теорией заговора?
— Не стану, — сказал он. — Френсис хотел уничтожить Блокнот. Он не понимал, какой ценный инструмент случайно попал к нему в руки.
— Напротив, мне кажется, он очень хорошо это понимал, — сказала я.
— Наша контора много лет искала оружие, способное разбивать сюжетную броню и не требующее при этом прокладки в виде Цензора, — сказал директор Смит.
— И чем же вам не по нраву Цензоры?
— Они встречаются очень редко, и они люди, — сказал директор Смит. — Люди, обладающие особым даром, но зачастую не готовые к той работе, которая должна быть сделана. Даже во имя всеобщего блага.
— Вот только про всеобщее благо не надо, — попросила я. — Давайте все же будем уважать друг друга хоть немного.
— Мы пытались найти такое оружие много лет, — повторил директор Смит. — Мы все время были в роли догоняющих, всегда на шаг позади, нам всегда требовались пушки побольше. И в последние два десятка лет этот вопрос стал особенно актуальным.
— И что же такое случилось за последние два десятка лет? — поинтересовалась я.
— Вы, — сказал он.
— Я?
— В том числе. Вы, ваш отец, Гарри Борден, другие пришельцы из другого мира. Они начали проникать сюда и творить все, что им вздумается. Стоит ли напоминать вам, мисс Кэррингтон, что именно ваш отец забил древнее хтоническое зло обычным пожарным топором, тем самым превратив этот топор в один из самых могущественных артефактов нашей планеты?
— Вам был так дорог малютка Пеннивайз? Вы считаете это покушением на ваше культурное наследие?
— Я считаю это чрезвычайно опасной ситуацией, — сказал директор Смит. — Я считаю это потенциальным вторжением. И сразу же после того, как это произошло, мы начали искать способы ему противостоять. Вам известно, что после инцидента в Дерри финансирование ТАКС увеличилось на несколько порядков, и из обычной группы энтузиастов мы стали той организацией, которую вы знаете сейчас?
— Нет, этого я не знала, — сказала я. — Не благодарите.
— И в мыслях не было, — сказал он. — Говоря по правде, я отказался бы от денег и власти, которые давала мне моя должность в агентстве, в обмен на гарантии, что портал в Миры Бесконечной Войны останется закрытым навсегда. Наш мир очень хрупок, мисс Кэррингтон, вы и сами знаете, насколько он хрупок. Может быть, ваш отец или Гарри Борден и не стремятся разбить его на осколки, но они личности такого масштаба, что после их визитов круги на воде расходятся очень далеко. И проблема в том, что они там такие не одни. Миры Бесконечной Войны — это целая вселенная, которая намного больше и опаснее нашей, и мы понятия не имеем, что могут замышлять ее обитатели. Нам нужно хоть что-нибудь, что мы сможем им противопоставить в случае тотальной войны.
— И вы считаете, что Черный Блокнот — это супероружие, которое может в этом помочь?
— Мы считали его одним из весьма перспективных вариантов, — сказал директор Смит.
— Не факт, что он подействует на пришельца из другого мира.
— Разумеется, не факт, — согласился он. — Но приходя в наш мир, они в какой-то степени вынуждены подчиняться его законам. Вопрос только, в какой, и ответ на него можно было бы получить только экспериментальным путем.
На мгновение все внутри меня похолодело.
А что, если он не за помощью пришел? Что, если он собирается мне рассказать, что они опробовали Черный Блокнот на Гарри Черт Бы Его Драл Бордене, который никогда не скрывал своего истинного имени, и…
Сложно было поверить, что Гарри Старого Друга Моего Отца Бордена можно было убить одной строчкой в какой-то дурацкой книжонке, но ведь не так давно и Джон Кларк казался мне практически бессмертным.
— Но этот вопрос все еще остается открытым, потому что полевых испытаний мы не проводили, — сказал директор Смит.
Интересно, почему.
Они ведь знают, что Борден здесь, они знают его имя, они ему ничего не должны и никак от него не зависят, вписать его фамилию в Блокнот — дело нескольких секунд, и они точно будут знать, насколько их супероружие действенно против самых могущественных персон Миров Бесконечной Войны. Они убили теневого министра финансов, они убили Мыша и почти убили Кларка, и что же, черт побери, могло их остановить?
И кажется, я поняла, что.
Вариант был только один, и к морали и гуманизму он никакого отношения, разумеется, не имел.
Они утратили физическую возможность.
— Где Блокнот сейчас? — поинтересовалась я, хотя уже была уверена в ответе.
— У Аманды, — сказал он.
— Почему же вы до сих пор живы, Эллиот? А, ну да… потому что на самом
