кисло.
Я попытался провернуть тот же фокус, что и раньше, с силовой атакой. Однако как только вурдалак понял, что сейчас будет, сразу же вцепился в руку сильнее. Вдобавок, стал пытаться рвать меня лапами. Больше всего досталось правой ноге. Я даже услышал, как что-то хрустнуло. Надеюсь, не кость?
Ударил я скорее машинально, а не целенаправленно намереваясь нанести какой-то вред. А как еще убьешь эту дуру?
Но тут произошло совершенно неожиданное. Вурдалак зарычал. И этот звук больше походил на слова: «Эй, братан, мне же больно!». А я не сразу осознал, что помимо простых ударов вкладываю в правую руку с ножом хист. И выходило, что он так же покидал меня, как только я накалывал нежить. То есть, с каждым ударом.
Блин, да ведь у меня получается! Я чувствовал, как хватка вурдалака с каждой секундой слабеет. А в глазах его виделось все меньше жизни. Точнее, мертвой жизни или не знаю как правильно. Главное, что у меня все получалось. Ведь бес сам сказал — надо сделать так, чтобы мой хист в нежить попал. Вот так и случилось.
В какой-то момент вурдалак просто повалился на меня. С одной стороны — круто, я убил нежить! С другой — нежить сейчас убьет меня. Потому что дышать вновь стало не просто тяжело, а невозможно. Я даже пикнуть не мог.
Хорошо, что мой старый друг Врановой пришел на помощь. Он явно почувствовал, что нежить теперь еще более неживая, чем раньше. Поэтому отбросил тушу вурдалака в сторону. Я даже чуть «спасибо» на сказал. Правда, в следующее же мгновение рубежник наступил на руку с ножом и склонился надо мной. Даже прижал свой жезл к моей груди. Учитывая, что он по-прежнему был голым, зрелище предстало такое себе. Не то, чтобы я впечатлительный, но голым мужикам предпочитаю обнаженных женщин. А дядькам в возрасте, по возможности, молодых нимф. Или хотя бы русалок.
Что плохо, Врановой явно не собирался разговаривать. Я был бы не против, чтобы он поболтал, как я испортил ему жизнь и теперь, пока он будет меня убивать, все его коварные планы состоятся. Не знаю, в Нью-Йорке банк ограбят или что-то подобное, а тем временем мне на помощь подоспеет кавалерия.
Проблем оказалось две. Врановой не собирался грабить банк в Нью-Йорке. И никакой кавалерии не было. Куда уж с моим везением?
Однако оказалось, что сегодня судьба невероятно глумилась надо мной. Потому что арьергард прибыл. Пусть и без коней, да еще сильно хромая на правое копыто. Однако Митька с яростным криком бросился на Вранового. Тот даже попытался отмахнуться и не успел.
Смешались в кучу черти, люди. Хотя я понимал, что вмешательство Мити лишь попытка отсрочить неизбежное. У нас вдвоем никаких шансов противостоять рубежнику. Бес вон, наверное, уже давно ушуршал в лес. И сидит там сейчас…
Там, стоять — бояться. А ведь формально где-то здесь начинаются владения лешего. Да, окраина и все такое. И еще надо входить и обращаться именно там, где впервые произошел «контакт». Но, что, если…
— Батюшко! Помоги, батюшко! Ба…
Договорить я не успел, потому что Врановой сжал мне горло и оторвал от земли. Пока я взывал к своему единственному могущественному товарищу среди нечисти, рубежник наконец отбросил Митьку в сторону и вновь вернулся к своим баранам. Точнее, барану.
— Как ты мне надоел, захожий! — с искренней злостью произнес он.
«От захожего слышу», — хотел ответить я, но не смог. Очень непросто говорить, когда тебя душат. Но я почему-то был уверен, что «захожий» — это не комплимент. Меня Врановой вообще ими не особо баловал.
— От паренька отойди.
Голос оказался знакомый. И я был готов орать от радости, когда его услышал. Жаль, что орать тоже не мог. Прошло ведь не больше секунд десяти, а леший явился на мой зов.
— Уходи, — недобро отозвался Врановой. — Не в своем ты праве. Не дело нечисти в дела рубежников лезть.
— А мне один добрый человек сказал, что иногда надо по совести жить, а не по правилам заведенным.
— Уходи, — повторил Врановой. Причем, в его голосе теперь была не только злость, но и некая нерешительность. — Не в своих ты владениях. Сил брать неоткуда.
— Может и не совсем в своих, — отозвался леший. — Но уж и не такой слабый, как ты думаешь.
И в очередной раз судьба вновь дала мне возможность вдохнуть немного воздуха. Блин, такое ощущение, что именно на мне сегодня природа отрабатывает экономию кислорода в атмосфере! Может просто какой-нибудь Грете Тунберг позвоним, ей все равно делать нечего, она очередной флешмоб запустит? А то глядишь, мне так удушение понравится, что после уже без этого и не смогу. Совсем как в том анекдоте про Ватсона и трубку.
Между тем Врановой решительно взялся за лешего. Он схватил за жезл двумя руками, направил на нечисть и из артефакта ударил темный луч. Батюшко охнул и повалился на землю. Ты че, гад, лешего убил?
Я вскочил на ноги, отметив, что обе целы, кости не сломаны. Тогда что хрустело? И затем бросился на рубежника с ножом. Можно даже сказать удачно — наполовину утопил клинок в его спине.
И сразу же получил такой мощный удар, что повалился обратно? Это какой уже нокдаун за сегодня? Но как говорит Стетхэм в пацанских пабликах: «Неважно, сколько раз ты упал, главное, что ты поднялся». Правда, подниматься с каждым ударом мне хотелось все меньше и меньше. Можно прикинуться ветошью в надежде, что Врановой подумает, что я все?
Вот кто поднимался с завидной регулярностью — это Митька. Нет, честно, если выживем, черту надо будет памятник поставить. В форме неваляшки. Нечисть всего с двумя рубцами продолжала кидаться на ведуна, как тетка с безлимитной карточкой на товары по скидке.
Правда, все атаки черта заканчивались всегда одинаково. Вот и сейчас Врановой с легкостью и некоторой небрежностью отбросил Митьку в сторону. Тот упал на спину, но сразу зашевелился. Явно искал дополнительные резервы для того, чтобы вновь подняться. Как тут снова не вспомнить очередную пацанскую цитаты Стетхема: «Только пепел знает, что значит сгореть дотла».
А затем в рубежника прилетело дерево. Как-то даже буднично, что ли? Ладно, не целое дерево, а обрубленный ствол от него. Но длинный и толстый. Лично мне бы очень не понравилось, если бы я на полной ходу влетел в такой. Вот и Врановой не оценил. Хорошо, что
