– Что ты делаешь, Ливи? – удивился Озриэль.
Воспоминание превратилось в подозрение. Я протянула ифриту монету:
– Ты раньше такие где-нибудь видел?
Он покрутил её и неуверенно протянул:
– Вроде нет…
– Индрик, – продолжила я, – когда ты сказал про цветы, что это тебе ничего не стоит, ты выражался фигурально?
– Да нет, мне деньжата дядя подкидывает, – пояснил он. – Я его никогда не видел – только на миниатюре, которую он прислал, но поддерживать с роднёй контакты-то надо. Вот и списываемся где-то раз в месяц. А у него этих денег куры не клюют, он сам как-то сказал.
Догадка превратилась в полноценную уверенность.
– А ты в курсе, что деньги леприконов, попав в чужие руки, исчезают? Они только на вашей территории действуют!
Может, с внешностью я и промахнулась, но вот о свойствах леприконского золота кое-что слышала: няня рассказывала мне, как один из них надул на рынке её сестру. Женщина продала ему курицу и вырученные деньги спрятала в кубышку, которую зарыла на заднем дворе. Откопав её через неделю, она обнаружила, что монетки бесследно исчезли.
– Что, серьезно? – с интересом переспросил Индрик, а потом беспечно повел плечами. – Нет, не знал. Говорю же, я не слишком в теме.
Мы все с любопытством уставились на ладонь Озриэля: на первый взгляд, с кругляшом ничего не произошло, но при более внимательном осмотре стало заметно, что рисунок потерял прежнюю четкость, бороздки стали менее глубокими, а сама монетка по краям будто бы слегка оплавилась, как потекшая свечка.
– Ну и ну! – присвистнул Озриэль.
– Вот это да! – восхитился Индрик.
Наименее удивленной выглядела Эмилия – скорее, проявляла вежливый интерес.
Индрику повезло родиться счастливчиком: далеко не каждый сумел бы расплачиваться фальшивым золотом направо и налево и выйти сухим из воды. А он даже ничего не заметил. Может, везучесть – свойство всех леприконов? Надо будет спросить у Эмилии.
Я стала развивать свою мысль дальше:
– И, раз монеты исчезают, получается, всё, что ты платил за наши…
Тут Эмилия наступила мне на ногу:
– Сейчас это неважно, Ливи. Мы поговорим об этом позже.
– Поговорим о чем? – полюбопытствовал Индрик.
– Да так, мелочь, любимый, – улыбнулась она. – Не бери в голову.
Последняя реплика оказалась уже лишней. Индрик не был бы собой, если бы крепко надо всем задумывался. Это свойство утяжеляет характер, а у него он легче воздушного шарика.
Наверное, Эмилия догадалась, в чем, вернее, в ком причина недостачи в лавке, после их сегодняшнего разговора, но не хотела портить вечер. Не удивлюсь, если она и вовсе не собирается возвращаться к этому вопросу: в обращенном на Индрика взгляде светилось столько беззаветной всепрощающей любви, что хватило бы на искупление всех грехов мира.
Музыкант оживился.
– Ну, раз эту тему закрыли, я вот о чем хотел поговорить. – Он повернулся к Озриэлю и хлопнул его по плечу: – Слушай, Эль, а давай с нами, а?
– С кем с вами и что именно? – не понял ифрит.
– Да выступать, конечно! – Голос Индрика звенел от возбуждения. – Ты сегодня так отжигал на сцене, просто ураган! Я даже не знал, что ты так умеешь (мог бы, конечно, и заранее предупредить, что собираешься это сделать, ну да ладно). В общем, играть на чем-то необязательно, будешь просто петь с группой и подбавлять драйва.
Значит, Индрик не знает про его братьев!
Озриэль окинул нас затравленным взглядом и прочистил горло, но тут на лестнице послышались быстрые шаги – кто-то поднимался на террасу, перепрыгивая через несколько ступеней.
Глава 22,
В которой очень не вовремя находится арбалет
– Гляди, что я нашёл, Оззи, – воскликнул Орест, выныривая из прохода и размахивая тяжеленным чёрным арбалетом. Оружие походило на экспонат музея: необычная гнутая форма, роговая основа, покрытая резьбой и перламутром, и искрящаяся в свете луны тетива, похожая на натянутый лунный луч. В пазу вместо болта вился какой-то чёрный дымок. – Давно пора было вытрясти его из Гарта! О, всем привет!
Индрик и Эмилия окаменели, как горные тролли на восходе солнца, и только, вытаращившись, наблюдали за ифритом. Тот непринужденно подмигнул мне:
– Отлично смотришься в этом платье, крошка!
От его взгляда моя рука тотчас бросилась ощупывать наряд, чтобы убедиться, что он всё ещё на месте.
Озриэль, который было шагнул к брату, замер и обернулся ко мне.
– Крошка? – с подозрением переспросил он.
Мне показалось, или от его ушей действительно поднялся дымок?
Я не нашлась, что ответить, и вообще в этот момент чувствовала себя самой настоящей преступницей и даже пожалела, что отвергла продукцию «Бабушкиного сундучка», соблазнившись эльфийским шелком. Правда, сожаление было мимолетным. Кто бы на моём месте устоял?
– Эль, почему тебя двое? – наконец опомнился Индрик.
– У тебя есть брат-близнец? – удивилась Эмилия.
Глаза Индрика возбужденно блеснули.
– А он тоже поёт? – осведомился он и резко повернулся к Оресту, при этом случайно задев того по локтю.
Арбалет дёрнулся, чёрный дымок с шипением сорвался с тетивы и, сложившись в воздухе в призрачную стрелу, прошил нас с Озриэлем насквозь, пригвоздив лицом друг к другу. Боли я не почувствовала – только в груди появилось тянущее ощущение. Из спины Озриэля торчало оперение, из моей – наконечник.
– Оп-па, – сказал Орест в наступившей тишине.
Эмилия и Индрик бросились к нам.
– Вы как?
– Живы?
Я всё ещё не могла прийти в себя и не понимала, что же, собственно, произошло.
Озриэль перевел неверящий взгляд вниз, на соединяющее нас древко.
– Нет-нет-нет! – сказал он.
– Озриэль, что это значит?! Мы ранены?
– Нет-нет-нет-нет-нет!!!
– Я и с первого раза расслышала, поясни толком!
Он схватился за древко и с усилием сделал шаг назад, соскочив со стрелы. В то же мгновение она исчезла и из моей груди, обратившись в дым. Я ощупала себя: всё цело, тянущее ощущение тоже пропало.
Озриэль резко повернулся к Оресту:
– Ты нарочно это сделал!
– Ну что ты, Оззи, это был перст судьбы, – невинно возразил тот и сдул пылинку с арбалета.
Вот теперь у Озриэля точно пар из ушей повалил. Лицо потемнело, под кожей забегали маленькие синие молнии, а скулы заострились. Он рванул вперед, но я его удержала:
– Погоди, не нужно, со мной всё в порядке! Видишь, – я указала на грудь, – даже дырочки не осталось. И, главное, платье цело.
Ифрит поднял на меня несчастные глаза, снова принимая прежний вид:
– Ты не понимаешь, Ливи… это была стрела Вечной дружбы.
– Звучит красиво, – заметила Эмилия.
– Это я придумал название, – встрял Орест, но я знаком велела ему помолчать.
– Перед отъездом в академию отец велел ему, – Озриэль махнул через плечо, – отдать мне свой арбалет, потому что опасался, что я не смогу завести тут друзей.
– То есть… – начал Индрик.
– Нет! – твердо заверил Озриэль. – Я никогда им не пользовался!
– Но что плохого в дружбе? – удивилась я. – Мы и раньше дружили, так в чем дело?
– Вот и я говорю: ничего плохого, всё отлично! Не кипятись, братишка.
Озриэль, не оборачиваясь, вскинул палец – с кончика сорвалось несколько искр, и Орест тут же умолк.
– Это значит, Ливи, – пояснил он, – что мы не сможем встречаться, потому что первая заповедь дружбы: не влюбись в свою подругу.
– Ох, – всплеснула руками Эмилия.
– М-да, – сказал Индрик.
А потом дошло и до меня.
– Нет-нет-нет! – воскликнула я и добавила: – Нет-нет-нет-нет-нет!
– Вот и я о том же, – мрачно согласился Озриэль.
– Какая-то ерунда! Нет, я не верю и сейчас это докажу: я тебя поцелую! – заявила я.
Лицо Озриэля приняло такое же твердое выражение:
– А я тебя, – кивнул он.
– Ну-ну, – хмыкнул Орест, но Индрик и Эмилия шикнули на него.
Я придвинулась к Озриэлю, он наклонился ко мне. Мы потянулись друг к другу, но, когда до цели оставалась всего пара сантиметров, невидимый палец ткнул меня в середину лба, намекая на нарушение дружеской дистанции. Судя по всему, с ифритом произошло то же самое. Тогда я решительно схватила его за уши и вытянула губы трубочкой. Перед глазами начали взрываться звездочки, в носу защипало, а голова затрещала, как от десяти магнитных бурь сразу. Озриэль тоже был весь красный и пыхтел.
– Не могу! – выдохнула я и разжала пальцы.
Мы поспешно отскочили друг от друга, переводя дыхание.
Орест любовно погладил арбалет и с довольным видом перекинул его в другую руку.
– Сделан на совесть!
Озриэль, который стоял, опираясь ладонями о колени и тяжело дыша, вскинул голову.
– Я тебя из-под земной коры достану! – прорычал он и бросился к нему.
