А еще, кто сильнее — тот и прав, — парировала ведунья. — Надо присмотреться к Врановому, как он себя поведет.
— К Врановому⁈
Я чуть не заорал. Потому что вспомнил того жуткого мужика и птиц. Замечательно. А еще его хист, значительно превосходящий мой. А нельзя во враги кого-нибудь попроще, хотя бы моей весовой категории?
— Матвей, не переживай, все нормально. Он давно мне нервы портит. Думаю, мы воспользуемся тем, что он захочет отомстить и…
Инга не договорила, но я все понял без слов. А еще догадался, что мне в этой пьеске отводится роль приманки.
— И что ты предлагаешь? — спросил я, переходя на «ты».
— Для начала сними квартиру или дом. Нынешнее жилище он найдет относительно быстро. У тебя же не будет проблем с арендой?
— Не будет, — ответил я, вспоминая, сколько у меня там денег осталось в загашнике.
— Вот и отлично. А потом я сориентирую. Матвей, лучшее, что ты можешь делать в этой ситуации — сохранить холодную голову и не дергаться. Все будет нормально. Пока.
— Пока.
Я отключился, находясь в крайнем смятении. Замечательно. Что ни день, то приключение. Посмотрел на Костяна, но тот даже не пытался считать мои эмоции. Его лицо приняло плотоядное выражение, как грузина, увидевшего каре ягненка.
— Инга⁈ — только и спросил Костян.
— Это по работе. По новой. Устраиваюсь сейчас. Типа будущей коллеги.
— Скажи, что она некрасивая⁈ — чуть ли не умолял меня друг.
— Да нет, очень даже приятная. Это не то все, мы просто общаемся.
— Конечно, я так с половиной города общаюсь, — хохотнул Костян. — Смотри главное, чтобы в процессе общения не было износа двигательных частей основного механизма. Три девки, да еще сами звонят. Как ты их не путаешь? Хочешь ежедневник подарю?
— Костик, милый, — высунулась из окна Ольга. — А с какой половиной города ты там общаешься?
Могу поклясться, что жена друга давно там. И не удивлюсь, если она слышала весь разговор с самого начала. Кого-то сейчас ждет очень долгая и серьезная беседа.
Костян если не побледнел, то приобрел оттенок разрезанной редьки. То есть, весьма нехороший. Который не присущ здоровому половозрелому мужчине.
— Да я говорю, что по работе с половиной города общаюсь, — сказал друг.
— Зайдешь? — улыбалась Ольга с видом людоеда, который приглашал в дом усталого путника. — Мне тебе кое-что сказать надо.
— Да, минутку. Мотю провожу.
— Если сейчас дернешь, то через несколько часов будешь в Финляндии, — не удержался я.
— Не, у меня загранник дома, — будто бы вполне серьезно ответил Костян. — Ладно, братан, давай. Спасибо за машину.
— Это тебе спасибо. И Костян, еще кое-что. У тебя в долг не будет тысяч двадцать? Так, ненадолго.
— Не, Моть. Я чувствую, что сейчас по магазинам поеду. Откупаться за свои оговорки по Фрейду.
Я глядел на друга, который уныло брел к подъезду, получать свою порцию люлей. К слову, не сказать, чтобы не заслуженно. Мда, высокие отношения.
Правда переживания за Костяна довольно скоро прошли. Я шел домой и думал относительно своей жизни. И разным угрозам ей.
Удивительный у меня талант к везению. Стоило выбраться из одной задницы и я тут же забрался в другую. Врановой! Подумать только. Он же ведун, да не из самых простых!
И еще пожелание Инги — переедь. Так легко, словно все делается в один момент. К тому же немаловажен денежный вопрос. Да, да, помню, если рубежнику что-то действительно нужно, оно приходит само. Вот только я сомневался, что сейчас найду ключ от квартиры или что-то в этом роде.
— Хозяин, договаривались же! — возмущенно кинулся ко мне бес, когда я вошел домой.
— Гриша, сворачивай вертеп, не до того сейчас.
За последнее время в наших отношениях произошли изменения. Бес из Григория стал просто Гришей. Трусость нечисти уменьшило буквы в его имени. Да и я относился к нему не как к мудрому кладезю информации, а скорее, как к бесу. Эдакому не всегда полезному существу, которого время от времени надо воспитывать.
— Договаривались же! — чуть не со слезами в глазах повторил бес.
— Потом телами дружить будете. У нас тут жизнь на кону стоит.
— В смысле жизнь? В смысле наша⁈ — хмель из Григория сразу выветрился. — Погодь, я быстро.
Он исчез в комнате, а я слышал лишь приглушенные голоса, потом звонкую пощечину и звук захлопнувшейся форточки.
— Обиделась, Ирина, — сокрушенно покачал головой Григорий.
— Вроде прошлую по-другому звали.
— Звали и звали, теперь не зовут. Я бес, а не монах, чего к словам привязался?
— Монахам вроде вообще запрещают. У них так какие-то ошибки с написанием целибата и селебрейта.
— Хозяин, хватит мне нервы делать! Я видишь, как пострадал? — он в лучших традиция одной религии подставил мне щеку. — Говори, что случилось? Опять куда-то вляпался?
Я и рассказал. Григорий выслушал новости стоически. Точнее, секунды две он стоял, а потом заметался по квартире, собирая разные вещи — половник, бутылку водки, одежду, кусок мыла. Либо у него очень большой чемодан, либо у беса истерика.
— Погубишь ты меня, ох погубишь. Без ножа режешь. Это же надо умудриться, с самим Врановым поссориться.
— Я просто других не знал. Нужно было попросить всех посмотреть.
— Очень смешно. Вот на могилке твоей так и напишут: «Веселый и чересчур жалостливый». Далась тебе та початая? Оставил ее бы Врановому.
— Гриша, за языком следи.
Бес замолчал, но все еще зыркал на меня недовольно. Я тоже стал собирать вещи. Хотя больше по инерции. Ведь надо не просто в никуда уходить, а какие-то варианты нового жилья найти. Да еще остатки денег с карты снять.
По инерции первым делом схватил рубежные пожитки — портсигар, кошелек с лунным серебром, тетрадь. Нож и так все время находился со мной. Без него я из дома не выходил. Это все было самое важное в теперешней жизни.
Что до старухиной тетради, то с третьим рубцом там открылось много интересного. И информация про нечисть, с которой я уже встречался, и про ту, о которой даже не слышал. В том числе прилично там было чухонских тварей: линдурм, чюркугрим, глусун, наттравн, мюллинг, гаст, люктгуббе, мье́лькхаре или молочный заяц и прочее. Даже жутко стало, каких только существ нет вокруг. И это
