Он торжествующе выпрямился, сверкнув моноклем.
– Мадам, ну что же вы стоите, скажите ему!
Мне на плечи легли руки Озриэля, но я повела плечами, скидывая их. Я не желала успокаиваться!
Гномка наконец разомкнула губы.
– Сказать о чем? – бесцветно спросила она. – Что меня предали под моей собственной крышей?
В этот момент на рукав господина Жмутса вскарабкалось яркое пятнышко. Я вгляделась и с трудом узнала Лизоблюдку: синие лепестки покрыты уродливыми малиновыми завитушками и усеяны пятнышками, похожими на лишай. Даже на таком порядочном расстоянии я почувствовала запах грязных носков. Так вот кто побывал в моей комнате и рылся в вещах! Это Лизоблюдка украл кровеит. Значит, он снова туда наведался в моё отсутствие, и зелье Озриэля сработало, покрыв его несмываемыми пятнами. Получается, бутончик шпионил и за мной, и за мадам и доносил обо всём Жмутсу!
Мужчина поморщился от запаха, щелчком скинул цветок и вытер это место платком:
– Не смей так больше делать.
Лизоблюдка поголубел от унижения и подобострастно подполз к его ботинкам.
– Предатель! – вскричала я, указывая на него. – Это он рассказал про букет.
– Да, меня окружают одни предатели, – глухо сказала гномка, отвернулась и направилась к выходу.
Проходя мимо нас с Озриэлем, она не глядя сунула мне что-то в руки:
– Чтобы к вечеру тебя не было в моей лавке, – сказала она и вышла за дверь.
Я раскрыла ладони и узнала подаренный Рудольфо кровеит. Значит, Лизоблюдка выбрал именно этот день и этот момент, чтобы отдать его ей, и, судя по всему, сопроводил всё лживым рассказом с участием меня и Рудольфо. Жмутс и его приспешник тщательно всё спланировали, чтобы поражение хозяйки «Эксклюзив-нюха» было полным.
Тут на втором этаже застучали лёгкие шаги, и чистый детский голос произнёс:
– Дядя, что за шум? Кто там?
Наверное, в тот миг я почувствовала себя примерно так же, как и мадам, потому что на лестницу вышел Кен. Тщательно причёсанный, в чистом костюмчике. Он посмотрел вниз, увидел меня и побледнел.
– Значит, дядя?.. – выдохнула я.
Так вот откуда всё это: манеры, добротная одежда, умение вальсировать. Да он никогда и не был уличным мальчишкой!
– Ливи, я… – Он сделал шаг вперёд, но Жмутс положил руку ему на плечо, удерживая:
– Никто, Кракен, и эти никто уже уходят, – сказал он.
Мальчик растерянно смотрел на меня, а я в этот момент вспоминала утреннее чаепитие в лавке. Мы сами показали ему мечтирисы… я показала. И это я привела его в «Эсклюзив-нюх».
– Ну, здравствуй, Кракен Жмутс, – холодно сказала я. – Надеюсь, дядя не забыл похвалить тебя за то, что ты нас предал.
Лизоблюдка, Кен… мадам права: вокруг одни предатели.
Глаза мальчика гневно сверкнули.
– Я никогда вас не предавал!
Он сделал движение ко мне, но Жмутс крепче сжал его плечо.
– Идём, Ливи, – тихо сказал Озриэль, подталкивая меня к выходу, и на этот раз я не сопротивлялась.
* * *
Спустившись с крыльца, мы нос к носу столкнулась с Эмилией. Её глаза опухли от слез.
– Озриэль, Ливи, как хорошо, что я вас нашла!
– Значит, ты уже знаешь про букет? Не плачь, Эмилия, мы всё как-нибудь уладим.
– Нет, я не из-за этого…
– Что случилось? – встревожилась я и отвела её чуть в сторону.
Она промокнула глаза и попыталась взять себя в руки:
– Когда мы вышли из Шаказавра, то встретили Уинни. Она сказала, что её подруга уже уехала и теперь ей не на чем добраться домой. Мелков как раз хватало ещё на одного, поэтому мы согласились взять её с собой. Только немного задержались: пришлось снова вернуться в Шаказавр за мандолиной Индрика. Вы уже к тому времени ушли и… и…
Я приобняла её:
– Тише-тише, постарайся успокоиться. Что было дальше?
– Мы начертили круг, и сначала всё шло хорошо. А потом из-за перегрузки нас выкинуло раньше времени…
– Где это произошло?
Эмилия всхлипнула:
– На площади перед дворцом. И в этот момент там оказался Марсий…
Я почувствовала, что холодею.
– Он увидел Индрика рядом с Уинни, ужасно разозлился и… и… – Она судорожно вздохнула и продолжила, всхлипывая: – Он забрал Уинни с собой, а Индрик… Индрика он…
Озриэль схватил её за плечи и встряхнул:
– Эмилия, что? Что он сделал с Индриком?
– Марсий… превратил его в… статую… – Она всхлипнула в последний раз и разрыдалась.
Когда оцепенение от этой ужасной новости схлынуло, я схватила её за руку:
– Идём, мы прямо сейчас отправимся во дворец и потребуем встречи с Марсием.
Озриэль нас остановил:
– Нет, погодите. Это ничего не даст. Он велит вышвырнуть нас вон. Нужно обратиться к тому, кого он послушает.
Я подумала над его словами, и сердце подпрыгнуло от надежды.
– Ты о мадам Лилит?
* * *
Эмилия осталась ждать возле ворот академии, а мы с Озриэлем побежали внутрь. Я неслась, не видя ничего вокруг, и, только заскочив в вестибюль, поняла, что за всё это время не встретила ни единой живой души: ни во дворе, ни на лестнице. На первом этаже тоже никого не было, кроме Августа, дежурившего на своём обычном посту. Наши шаги отдавались в тишине гулким эхом.
Мы бросились к колпаку. Привратник хотел поприветствовать нас, но я опередила вопросом:
– Август, где все?
На лице старичка промелькнуло облачко неудовольствия, но тут же сменилось привычным добродушием.
– Как где? Сегодня занятия отменили в связи с небезызвестными событиями, – он сделал многозначительную паузу, – печальным и радостным.
Это он о кончине предыдущего правителя и предстоящей коронации Марсия.
– А кто-нибудь из руководства есть? – спросил Озриэль.
– Мадам Лилит у себя? – добавила я и взволнованно сглотнула.
– Нет, мадам Лилит здесь нет, и больше не будет.
– Как?
– Почему?!
Прежде чем ответить, Август вынул из кармана платочек и важно протёр свой лорнет.
– Потому что сегодня утром мадам Лилит была назначена первым советником его величества. Теперь с ней можно встретиться лишь во дворце, заранее договорившись об аудиенции.
У меня земля ушла из-под ног. Надежда только что упорхнула: Марсий, несомненно, сделает всё, чтобы помешать нашей встрече!
– Но вы вполне можете переговорить по своему вопросу с новым ректором, как только завершится её встреча с важным гостем.
– И кто теперь вместо мадам Лилит? – спросила я без особого интереса.
Август торжественно выпрямился, словно выступал на общем собрании, и громко провозгласил:
– Этим утром четыреста двадцать первым ректором академии Принсфорд, ранее именовавшейся Дворцом знаний и основанной при поддержке первого короля, Утера Затейливого, была назначена мадам Черата.
Мы с Озриэлем застонали, узнав о столь нежеланном повышении профессора истории волшебного народа. Но тут привратник насторожился и вытянулся по струнке.
– Слушаю, мадам! – ответил он невидимому собеседнику. Потом перевёл взгляд на меня и добавил: – Да, она прямо здесь, передо мной. – Потом снова пауза и его уточнение: – То есть сейчас?
Видимо, собеседник выказал недовольство, потому что Август выпалил: «Да-да, сию секунду», торопливо порылся в кармане, извлёк оттуда свой серебряный рожок и приставил к стеклу.
– Ректор хочет поговорить с вами.
– Со мной? – удивилась я.
В рожке что-то покряхтело, а потом полились звуки: шуршание страниц, звяканье чайной ложечки о фарфор и извинения мадам Чераты (наверняка перед тем самым важным гостем) за вынужденную задержку.
Потом в рожке раздался её резкий голос, прокатившийся по всему этажу и впившийся мне прямо в уши:
– Оливия Виктима Тринадцатая, немедленно зайдите в мой кабинет…
Я приросла к месту.
– …вас хочет видеть Якул Кроверус. – Потом лязг, как будто керамическую вазочку передвинули по столу, и снова неловкое бормотание новой ректорши: – Вот, господин Кроверус, пока вы ждёте, не угодно ли попробовать этот деликатес. Новинка, только на днях завезли в Затерянное королевство.
Ей ответил глубокий бархатный голос, в котором перекатывались металлические чешуйки. Голос, от которого у меня заслезились глаза, запершило в горле и защекотало под коленками. Он недовольно произнёс:
– Вы с ума сошли! Уберите эту гадость. У меня аллергия на фисташки.
Конец первой книги
1 унция = 28,3 г.
