мой дар тебе, моя благодарность за то, что ты так верно и так долго служил мне… И ты готов от него так легко отказаться?
— Не думай, что это легко. — возразил я. — Впрочем, нет, это легко. Ведь я не могу верить твоим словам. Ты уже однажды использовала меня в своих планах, в своих целях, как и собиралась изначально, и в чем только что призналась. С чего мне верить в чистоту твоих помыслов сейчас?
— Обидно. — покачала головой богиня. — Я же хочу как лучше. Для тебя же стараюсь.
— Извини, но вот в это я не верю. — усмехнулся я. — Я был обычным человеком, удобным тебе человеком. Был им дважды. Инструментом, как стамеска или лопата. Где гарантия того, что сейчас ты тоже не скрываешь какую-то часть информации? Гда гарантия того, что, став богом с твоей легкой руки, я окажусь твоей марионеткой снова? Я ведь ничего не знаю про всю эту вашу божественную кухню… Да и знать не хочу, если честно. Я хочу, чтобы ты не убивала никого из моих друзей.
— Я же тебе уже говорила — боги не способны убивать людей. — богиня развела руками. — По крайней мере, без их прямого на это согласия, без их собственного желания.
— Опять утаила информацию. — усмехнулся я. — Нет, знаешь, мы с тобой не сработаемся. Теперь — точно нет.
— Жаль, Лирс. — вздохнула богиня. — Я надеялась, что мы с тобой найдем общий язык.
— Общий мы бы нашли. Но на твоем я разговаривать не намерен. — возразил я. — Эта короткая вторая жизнь научила меня принимать собственные решения и нести ответственность за их последствия. Они не всегда были правильными, и часть из них я с удовольствием переиграю, благо, такие способности у меня есть, в чем я уже несколько раз убедился… Я много в чем виновен, но в первую очередь — в том, что играл тебе на руку. Выполнял твою волю, сам того не зная. И это я намерен переиграть тоже.
— И ты даже не боишься? — прищурилась богиня.
— А чего мне бояться? — я пожал плечами. — Ты же сама сказала — ты не можешь убить человека без его прямого согласия. А уж насчет того, чтобы убить бога — и вовсе речи не идет. Ведь когда ты рассказывала о войнах богов, ты ни слова не сказала о том, что погибали боги — только миры. Так что, богиня, с какой стороны ни глянь — а сделать мне ты ничего не можешь.
— Я в тебе ошиблась… — печально сказала богиня. — Никогда не думала, что скажу это моему самому верному последователю… Но ты меня разочаровал, Лирс.
— Переживу. — хмыкнул я. — А теперь прошу меня простить, но мне надо обратно. У меня там есть дела, которые мне надо… Предотвратить. Может, я и стал обладателем почти божественной силы, но — не богом. А значит и ваших ограничений у меня нет.
Я протянул руку за спину и провел скрюченными пальцами по воздуху, открывая проход обратно в мир.
— Лирс, Лирс… — печально покачала головой богиня. — Ты, как всегда, во всем прав… Кроме того, в чем не прав.
— Это ты сейчас насчет чего? — хмыкнул я, уже одной ногой стоя в проходе.
— Я правда не могу тебя убить. Да и не хочу, если честно. Но это не значит, что у меня нет способов воздействия.
Она взмахнула рукой, сильный порыв ветра ударил мне в лицо, хлестнул по глазам, и буквально вдавил внутрь прохода!..
Шею сдавило плотной хваткой…
В руках появилось что-то мягкое и податливое…
Я открыл глаза.
Я снова держал за шею Себастьяна Ратко, а меня в свою очередь держал тяжело дышащий и хрипящий Собиратель.
Мы снова были в реальном мире, хотя и вовсе не в том месте, из которого я нас вынес. Здесь вокруг не было ничего. Ровным счетом ничего. Сплошная равнина, поросшая деревьями, и зеленой густой травой, столь редкой в этом мире.
Не было вокруг заброшенного и разрушенного ресурсного поселка, не кипела битва управления и реадизайнеров… Тишь и спокойствие.
И мы трое, застывшие каменной статуей посреди всего этого великолепия.
Где мы?
Или, может, когда мы?
Или даже и то и другое вместе…
Почти полностью истощившийся прановый запас во мне кипел и бурлил с новой силой, не переполняя прановое тело, как раньше, а наоборот — уплотняя его, делая все гуще, прочнее, тяжелее, весомее. То, что раньше я с трудом контролировал, то, что периодически вырывалось наружу и действовало практически по собственной воле, сейчас беспрекословно подчинялось моей воле.
Поэтому я, не торопясь, отправил в руки Собирателя поток праны. Без ограничений, без контроля. И без жалости.
Вены Собирателя вспыхнули. Не просто засветились — они будто взорвались по всей своей длине. В одно мгновение фиолетовое сияние поглотило руки Собирателя, добралось до шеи, до головы, и залило всю его фигуру, превратив его в пылающий лиловый факел. Собиратель пронзительно завопил, отскочил от меня, упал на землю и принялся по ней кататься, пытаясь выбраться из своего балахона, завязанного на поясе грубой веревкой. Он не понимал, что горит не балахон. Он не понимал, что вообще ничего не горит.
Кроме, может быть, его собственного разума.
Я перевел взгляд на Себастьяна.
— Ты… — прохрипел Ратко в моих руках. — Кто такой?! Что с тобой произошло?!
В его единственном глазу плескался страх. Он поднял руки и ухватился за мои пальцы, словно пытался их раздвинуть, задергал ногами, будто пытаясь сбежать…
Мои пальцы…
Мои пальцы уже не были моими. Они были покрыты слабо светящейся фиолетовым броней — словно я надел латные перчатки. Латные перчатки, по форме точно повторяющие когти, которыми меня наделяла Пустота.
— Что ты сделал?! Отвечай, что ты сделал?! — прохрипел Ратко.
— Перевернул шахматную доску. — тихо ответил я.
И не узнал свой голос в тысяче звучащих голосов. Целый невидимый хор произнес вместе со мной эту фразу, и я не понял, какой из голосов — мой. Потому что они все были моими.
Я ухмыльнулся, взмахнул
