совсем коротким был путь через лес, если я такое расстояние преодолел. Или просто тут изначально к ней нормальных подъездных путей от той поляны нет?
А на ней меня уже ждали. В центре поляны ярко полыхал костер, вокруг которого собрались все мои новые знакомые, в том числе Сашок, который то и дело потирал горло. И только бледная Любава со всеми не стояла, а притулилась на крылечке дома, привалившись плечом к балясине.
— Получайте. — Полицейский вытащил меня из машины и подволок к хмурому Дормидонту. — И смотрите за ним получше, чтобы снова не сбежал. Что ты на меня уставился, Ратмир? Вообще-то он теперь не только вас, но и меня знает, всю карьеру, без того неказистую, порушить может.
— Можно подумать, что твое руководство поверит в сказку о том, что ты оборотень, — подала голос Любава.
— В погонах! — хохотнул Сашок и снова схватился рукой за горло. Нож, которым я так недолго владел, снова находился у него на поясе, в ножнах. Он его сразу же забрал у моего конвоира, как только тот из патрульной машины вылез.
— Ну а я что говорил? Одно и то же, одно и то же, — обратился старший лейтенант ко мне. — Ладно, легкой тебе смерти, парень. Ты, конечно, враг, поскольку руку на моих родичей поднял, но враг достойный. А что я тебя переиграл — так не печалься, просто слабоват ты против меня. Все, я уехал.
— Остаться не хочешь? — хмуро поинтересовался Дормидонт, глядя на то, как он снимает с меня наручники. — Это дело семейное, а ты покуда один из стаи.
— Свой долг перед семьей я выполнил. — Старлей ткнул пальцем в мою сторону. — Остальное без меня. Я все же полицейский. И потом — смену пока никто не отменял, и так кучу времени на все эти догонялки потратил.
Самое забавное — непосредственно к нему я злобы не чувствовал. Все верно он сказал: мы враги, но и врага можно уважать. А иного и нужно. Случись так, что мне удалось бы уцелеть и начать сводить счеты, его бы я не тронул. Да и он, сдается мне, замшелый обычай «кровь за кровь» соблюдать бы не стал. Не знаю отчего, но мне кажется, в случае гибели своей стаи он только облегченно вздохнет и продолжит работать без оглядки на родню. Думаю, он из-за них тут застрял и в старших лейтенантах сидит без карьерного роста. Не отпускает его на повышение стая.
Полицейская машина взревела мотором и умчалась с поляны, я остался один на один со своими палачами.
— Ну, давайте, — устало предложил я, разминая запястья. — Начинайте.
— Ты так торопишься умереть? — удивился Ратмир.
— Да не про то речь, — поморщился я. — Сначала надо что сделать? Ну, по законам драматургии? Рассмеяться и многозначительно сказать что-то веское, вроде «вот ты и попался», или там «сколько веревочке ни виться». А уж после меня убивать начинать.
— Верно Михаил сказал: есть у тебя, парень, характер, — произнес Дормидонт. — Тогда, в доме, я было подумал, что наглость да глупость одна, а теперь гляжу — нет, и прочее разное имеется. Ну и дерьма, конечно, в достатке, но это ничего. Все вы, человеки, такие. Но мне это только в радость, сильного недруга убивать приятнее. Опять же печень у него вкусная, в ней силы и жизни много, такой с кем-то делиться никогда не хочется. Вот твою, Хранитель, я точно никому из своих детей не дам, лично съем в знак того, как тебя уважаю. Да ты и сам все увидишь. Ты к тому времени еще жив будешь, уж я расстараюсь.
И так он это буднично произнес, так бытово, что я впервые за эту ночь испытал ужас. Страх был, не без того, но ужас — это нет. А тут прямо захотелось заорать в голос: «Просто убейте, только не терзайте».
Но — не заорал. Нет, дело не в личном героизме, просто подумалось о том, что им от этого сильно радостно станет, а для меня один хрен ничего не изменится. Они все равно сделают все то, что задумали, только тогда их победа будет полной. Коммерчески невыгодная сделка получается, как сказал бы отец. Им и смерть моя, и печень, и бонусом моральное удовлетворение. Перебор, однако.
— Привязывайте его, сыны, — велел Дормидонт, все это время внимательно смотревший на меня. — Начнем помаленьку. Ночь на исходе.
Ратмир и безымянный оборотень, тот, что вел машину тогда, когда меня похитили, подхватили меня под руки и повели к какой-то деревянной раскоряке, установленной неподалеку от костра и похожей на очень большую оконную раму. А шустрый народ эти оборотни, уже и устройство для казни соорудили. Или просто из сарая вытащили?
Держали они меня не слишком крепко, наверное, можно было бы попробовать вывернуться, убежать, но я не стал этого делать. Это, как ни странно, тоже демонстрация собственной слабости. Мы же все знаем, что свой шанс я упустил, а второго не будет. Ну а давать врагам повод для смеха я не собираюсь.
— Скажи, Хранитель, это ведь Пров тебе помог до станции добраться? — уточнил у меня вожак, пока его отпрыски мои руки к шершавым деревяшкам привязывали. — Он ведь?
— Понятия не имею, о ком ты говоришь, — отозвался я. — Мне просто повезло — сразу взял нужное направление. Ну и с тем, что вы мой след взять не смогли.
— Ври больше. — Дормидонт сплюнул. — Ох, я этому старому хрычу покажу, где раки зимуют.
— Еще раз — не знаю, о ком ты говоришь, но вряд ли ты что-то сделать успеешь. Тебя и твоих шавок перебьют куда раньше. День-два — и ваши тела сгорят вон в том доме. Кроме Михаила, этот, думаю, уцелеет, просто потому что про него никто не знает. И очень порадуется тому, что наконец-то от тебя, старый хрыч, освободился.
— Заткните ему рот, — попросила Любава. — Надоел мне этот урод до крайности.
— Не вздумайте, — запретил вожак. — Хочу слышать, как он орать станет, мне такое всегда нравилось. Привязали? Ну, тогда начнем.
— Отец, ты обещал! — Подскочил к нему Сашок и достал свой нож из ножен. — Первая кровь и первое мясо мои!
— Валяй, — недовольно буркнул старик. — Но глубоко не бери, ясно? И кровоточные каналы не задень, чтобы этот паршивец не сомлел раньше сроку!
— Ага, — обрадовался недомерок, подошел ко мне, с хрустом содрал с тела остатки рубахи, отбросил их в костер и задушевно спросил: — Ну, с чего начнем?
— Уши отрежь, — посоветовал Ратмир. — Я их на костре закопчу, они тогда хрусткими станут.
Сашок облизал
