соткан из недоговоренностей, законов и правил, уходящих корнями где в прошлое, а где и в фольклор, а также прочих хитросплетений, потому в данной ситуации мне показалось самым разумным промолчать. А то брякну сейчас что-то не то — и опять удача мне лишь хвостом вильнет на прощание.
— Этот человек оказался прав тогда, когда говорил о том, что все закончится куда быстрее, чем я думаю, — тяжко промолвил вожак. — Я знал, что мир изменился, и вы мне на это не раз намекали, но не думал, что настолько. Давно следовало покинуть эти края и уйти туда, где леса гуще и темнее, а я все ждал чего-то. Вот и дождался.
— Надо было просто сначала со мной поговорить, — не удержался-таки я. — А не бить по голове, везти в эту глушь, а после стращать всяко. Кстати! Павел, а можно меня все же развязать? Руки затекли, и комары зажрали.
Девушка, которая за все это время ни слова не сказала, закинула «Бенелли» за спину, достала нож, лезвие которого серебристо сверкнуло в пламени костра, и подошла ко мне.
Красивая девчонка, надо отметить: сама рыжая, глаза зеленые, кожа белая, нос в веснушках. Мне такие всегда нравились.
— Двоих оборотней уработать без привычки — это достойно, — сообщила она мне, разрезая веревки. — Но глупо. Хорошо еще, что мы успели прибыть до того, как тебя препарировали. Хотя Пал Палыч сразу сказал, что надо спешить, мол, Валера — парень резкий, как понос, чуть что не по его — он сразу заводится и начинает глупости творить. Все так и вышло.
— Спасибо. — Я уже в который раз за ночь размял запястья. — Красавица, ты мне свободу вернула, за мной должок, получается, образовался. Выбирай любой ресторан, называй любое время — и дело в шляпе. Черная машина и роскошный букет прилагаются.
— Нет, Валера, здесь без меня, — усмехнулась она. — Ты в рестораны с ведьмами ходи, а я как-нибудь чебуречными обойдусь. Разные у нас пути. Но за красавицу спасибо.
— Ты не назвал цену, Хранитель, — поторопил меня Дормидонт. — Я жду.
— А по-моему, назвал, — удивился я, подходя к оперативникам, и при этом стараясь держаться так, чтобы вся стая была у меня на виду. — Ваша смерть. Хорошая цена, меня она устраивает.
— Паша, по-моему, этот товарищ нас с кем-то путает, — заметил мужчина со шрамом. — Ты ему объясни, что мы не наемники и не палачи.
— Так я и не прошу вас приводить мой личный приговор в исполнение, — заметил я. — Еще раз — дайте мне ружье и отойдите в сторону. Более того, они могут даже защищать свою жизнь, пожалуйста, никто не против. Вы же мастера нападать на одного человека всей стаей, верно? Ну и пусть все будет так, как вы привыкли. Я один, вас вон сколько, вот и проверим, что быстрее — моя реакция или ваши лапы и челюсти. Поляна не так уж велика, если я встану тут, а они там, то шансы будут уравнены. У них они даже весомее окажутся.
Над Ратмиром словно небольшая дымка повисла, а через мгновение на том месте, где только что стоял человек, скалил зубы здоровенный волчара с дымчатого цвета шерстью. Видно, задели его мои слова.
— Ты прав, Пал Палыч, этот Хранитель — точно не подарок, — серебристо рассмеялась вдруг девушка. — Но, знаешь, мне кажется, он на самом деле их всех перебьет. Из вредности не умрет до той поры, пока последнюю волчью башку серебром не нашпигует.
А Дормидонт молчал, ссутулившись. Он как-то сразу постарел, ушла из него, до того незыблемого, как скала, некая твердость. Впрочем, его дети все так же его слушались. Он опустил свою руку на загривок Ратмира, и тот мигом перестал скалиться.
— Зачем тебе их жизни, Валера? — спросил у меня Михеев. — Я же знаю, ты по сути человек не слишком злой. Ну да, они тебя похитили, это неприятно. Здесь, возможно, не лучшим образом обошлись.
— Съесть хотели, — продолжил за него я, копируя тон. — Такое тоже случается. Не съели же? Карманы обчистили до копейки — да бог с ним, ты же Хранитель кладов, еще заработаешь.
— Ничего мы не брали, — подал голос шофер. — Все в пакете, в машине лежит, кроме телефона. Его мы сломали и в урну выбросили.
— Ну вот, — продолжил Павел. — Валера, я сам не толстовец, всепрощение — это не из моей истории, но иногда отказ от мести является куда более выгодным вложением в будущее, чем пускание крови. Сейчас именно тот случай.
— Не-а. — Покачал головой я. — Не тот. Они выждут время, может, год, может, пять, но в один прекрасный вечер меня найдут на лестнице с перегрызенным горлом. Мне хватило одной ночи, чтобы это понять. Павел, они точно не забудут то, что здесь случилось, и я даже не знаю, чего их будет бесить больше — то, что я вон ту парочку чуть не прибил, или то, что из их лап выбрался. Потому я предпочту покинуть эту поляну тогда, когда их трупы сгорят вот в этом доме. Так что ты просто ружье мне отдай, а? Кровь будет на моих руках, не на ваших. Ну и, наконец, вы защищаете людей, а они таковыми не являются. Они побочная ветвь эволюции, не подпадающая под любые законы Российской Федерации. Я вообще за вас вашу же работу сделаю.
— Хорошо излагает, — сообщил рыжеволоске мужчина со шрамом. — Заслушаешься.
Оборотни тем временем собрались все вместе, расположившись за спиной своего вожака, даже Любава — и та подошла к нему, чуть приволакивая ноги. Но не скажу, что они смотрели затравленно, нет. Уверен: дойди дело до того, на чем я настаивал, эти существа будут драться до конца. Вывод — не погорячился ли я? Пятеро против одного — это все же сильно. Ну, Любаву и Сашка в расчет можно не брать, но трое остальных не ранены и полны сил.
— Валер, за тобой, помнится, было обещание выполнить одну мою просьбу, — закинув ствол ружья на плечо, произнес Павел. — Верно? Так вот, давай ты разойдешься миром с вот этими… э-э-э-э… господами и дамой. Мы уезжаем, они остаются, и все вроде как довольны. А ты мне больше ничего не должен.
— Отдельно замечу, что мы тебе сейчас вроде как жизнь спасли, — добавила девушка. — Это тоже чего-то да стоит, верно? Ну, хотя бы небольшой признательности, представляющей относительную сговорчивость.
— Спасать меня от них вам вменяют в обязанность должностные обязанности, — возразил ей я. — А вот слово Павлу давал, было такое. Только я этой компании как не верил,
