так и не верю. Не хочу всякий раз, входя в подъезд, ждать, что вот-вот кто-то мне клыками в шею вопьется.
— Мы волкодлаки, не упыри, — буркнул Ратмир, снова принявший человеческий облик. — Не путай.
— С ними-то у меня как раз все краями, — хмыкнул я. — Один, правда, много себе позволял, так он недавно кучкой пепла стал.
— Еще раз призываю в свидетели мать Луну и отца Велеса, да простят они меня за беспокойство, — вступил в беседу Дормидонт. — Даю пред их ликами клятву, что ни я, ни кто-то из моих детей ни делом, ни словом, ни мыслью не побеспокоит тебя, Хранитель кладов. А за причиненные обиды я все так же готов выплатить виру, как должно по Покону.
Как припекло, так он сразу Покон вспомнил. А до того чего же? Если бы не сотрудники Отдела, он бы сейчас, между прочим, мою печень ел на моих же глазах, и плевать ему было бы на этот Покон. А после закопали бы мои кости в лесу и все, взятки гладки, никто ничего никогда не докажет.
Но надо соглашаться. В данном случае я на самом деле выиграю больше, чем упорствуя и требуя ружье. Да и рыжая права, эти трое меня, по сути, с того света вытащили.
— Это серьезная клятва, — сообщил мне Павел. — Он ее не нарушит, и его дети тоже, не сомневайся.
— Но есть ведь и другие оборотни? — резонно заметил я. — Мы сейчас уйдем, а он, не сходя с места, достанет телефон и позвонит какому-нибудь… Ну, не знаю… Агафону. Позвонит и попросит глянуть, насколько интересен мой внутренний мир в буквальном смысле. Ребра там, селезенка, все та же печень.
— Для тех, кто на бронепоезде, — влезла в разговор рыжая. — Прозвучали слова «ни мыслью». Этого достаточно. Валера, поверь, эти существа к подобным клятвам относятся куда серьезнее, чем люди, потому что знают, что за их нарушение кара последует непременно. Люди всегда надеются на «пронесет» и «обойдется», а они точно знают — не-а, не пронесет. Так что все ровно.
— Если что, за них отвечу я, — веско произнес Михеев. — Слово.
— Не вам верю. — Я ткнул пальцем в сторону недвижимо стоявших оборотней. — Вот им. Все, конфликт исчерпан целиком и полностью. Мстить не стану.
— Спасибо. — Павел положил мне руку на плечо. — Это правильный выбор.
— Надеюсь. — Я глянул на него. — Если не сложно, руку убери. Ну, будь я еще в одежде — туда-сюда, но вот так… Есть в этом что-то не очень правильное, если ты понимаешь, о чем я. Нет, я здорово замерз, конечно, но так греться не готов.
Павел расхохотался, его поддержала рыжая девица, а Любава, глянув на нас, медленно направилась в сторону дома.
— Дормидонт, на два слова, — отсмеявшись, обратился к вожаку Михеев. — Пошепчемся.
Вожак и оперативник отошли в сторонку, оборотни отступили к крыльцу дома, Ратмир достал нож и начал его острием выковыривать дробинки из плеча Сашка, из-за чего тот время от времени стонал от боли.
— Я Нифонтов. — Протянул мне руку мужчина со шрамом на щеке. — Николай. Рад знакомству, Валера. Пал Палыч много про тебя рассказывал, большей частью хвалил. Теперь сам вижу, что ты еще та сорвиголова. Необычное свойство для Хранителя кладов, они, насколько я знаю, обычно тихие и мирные люди, предпочитающие всегда оставаться в тени.
— Везет другим Хранителям кладов. — Я ответил на рукопожатие. — У меня так не получается, всякий раз какая-то фигня происходит. То одна, то другая.
— Евгения. — Рыжеволоска тоже протянула мне свою узкую ладошку. — Мезенцева.
— Очень приятно. — Я пожал и ее руку. — Ребята, а почему вы Павла Пал Палычем называете? Он, конечно, постарше вас будет, но не сильно намного.
— Почему? — Николай почесал затылок. — Я не знаю. Как-то так с самого начала повелось. Мне его так представили в свое время.
— Мне тоже, — подтвердила Евгения. — Пал Палыч и Пал Палыч. Тем более ему это имя идет. Сам погляди — спокойный, рассудительный.
Спокойный и рассудительный Михеев в это время тыкал пальцем в грудь Дормидонта, который был выше его на пару голов, и что-то тому выговаривал.
Тем временем на поляне снова появилась Любава, она вышла из дома, держа в руках какую-то мягкую рухлядь.
Как оказалось — одежду.
— Возьми. — Протянула она ее мне, подойдя поближе. — Может, велико будет, но лучше так, чем никак.
— Не с трупа? — опасливо спросил я, принимая подарок. — Не то чтобы я был мнительный, но все же.
— Нет. — Качнула головой оборотница. — Это просто одежда и все.
— Спасибо, — помедлив мгновение, сказал я. — Спасибо. И если тебе будет интересно — тогда, на лестнице, я просто защищался. Радости сделанное мне не добавило. Братца твоего я убил с удовольствием, врать не стану. Думал, что убил. А к тебе у меня злости не имелось. Тебе просто не повезло, ты оказалась не в том месте не в то время.
— Но если бы тебе дали ружье, ты бы меня застрелил? — уточнила Любава.
— Если бы ты стояла на месте и не пыталась меня убить — нет, — снова с запинкой ответил я. — Единственную из всех.
— И допустил бы ошибку, — покачнувшись, произнесла оборотница. — Стаю надо или не трогать, или убивать всех до единого. Оставь хоть одного — и он раньше или позже доберется до тебя. Но нас не бойся, Хранитель кладов, мы зла тебе не принесем. Это на самом деле так.
Она развернулась и пошла к дому.
— Серьезная барышня, — негромко сказал Нифонтов. — И сказала все верно. Семейные узы для оборотня все, это их центр Вселенной.
— Потому, даже если бы ты эту милашку пожалел, ее бы убили мы, — добавила Мезенцева. — Ничего не поделаешь, законы бытия. Хорошо, что не пришлось этим заниматься. Не люблю крови, даже незряшной.
Из одежды мне перепали серый джемпер-«обманка» с белым воротником и серое же летнее пальто, которое, увы, было мне великовато. Интересно, кто это у них такой модник и носит подобные наряды? Видно ведь, что вещь качественная, чуть ли не на заказ сшитая.
И как же мне стало хорошо, когда я натянул на себя одежду. Как же мне стало тепло!
Тем временем сотрудник Отдела и вожак стаи ударили друг друга по рукам, после чего оба направились к нам.
— Все, мы можем идти, — сообщил нам Михеев. — О, Валера, да ты приоделся! Прямо как денди лондонский стал, честное слово!
— Ну да, что-то в этом роде. — Кивнул я и крикнул: — Ратмир, отвлекись на минуту. Было сказано, что мои вещи в вашей машине. Если это так, верните их мне.
