в соседней комнате. Вера нарочно оставила, чтобы я больше не смог ее найти? Бок заломило так, что пришлось стиснуть зубы. Дышать. Что ты как маленький, Тоха? Она же не растворилась в воздухе.
В голову почему-то лезли воспоминания о днях после Катиной смерти. Первое время, чтобы не сойти с ума, я убеждал себя, что она просто уехала и обязательно вернется.
Но она не вернулась.
– Слушай, а еда у вас есть? Какая-нибудь пюрешка?
– Тебе не…
– Я знаю, что можно, а что нет. По молодости схватил пулю. Что-то легкое сойдет. Принеси, будь другом?
Ванька вздохнул. Сунул руки в задние карманы.
– Можно было просто попросить меня выйти, – пробубнил он. – Я тебе не Петрович.
Оставшись один, я нашел в телефоне фото визиток Мирина – сфотографировал, когда был на обыске. «Делать грязную работу». Это она так убийство называет? Вера, Вера… Когда же ты научишься советоваться, прежде чем лезть, куда не следует?
Стараясь не обращать внимания на боль, которая заливала уже весь живот, я набрал номер с тремя шестерками на конце. Мирин ответил почти сразу:
– Слушаю.
– Это Антон. – Говорить оказалось сложнее, чем минуту до того. Я перевел дыхание. Зрение на секунду помутнело, потом выровнялось. – Где Вера?
– Со мной.
– Дай ей трубку.
– Она занята.
Мирин замолчал. И я молчал, старательно вдыхая сдавленной грудной клеткой.
– Слушай, Гендальф…
– Я пришлю тебе адрес, – сказал Мирин и отключился.
Почти сразу упала эсэмэска с координатами. Ругая мага на чем свет стоит, я вбил их в «Гугл» и сразу понял, куда она отправилась. Да твою же мать, Вера! Вместо того чтобы заняться Спартаком Имеретией, я сейчас буду думать, как тебя вытащить!
На мгновение зрение снова погасло. Пришлось ждать, пока отпустит. Думай, Тоха. Надо предупредить ее. Этот мужик может оказаться рядом. Если стрелял в тебя, выстрелит и в нее. Он явно возомнил себя ангелом отмщения. А Вера пусть хоть трижды Зимняя Дева – не думаю, что пуля от нее отскочит. Позвонить еще раз Мирину? Нет. Вот я олень… Надо было сразу ей.
Я набрал ее номер. Гудок. Второй. Ну ответь же!
– Чтобы ты совсем не сошел с ума, – раздался в трубке размеренный голос Мирина, – я тебе отвечу: Вера сейчас там, где должна быть. Она бы все равно туда отправилась. Ты бы ее не удержал.
– Она у Дарины? – спросил я сдавленно.
Рану словно заливало расплавленным железом.
– Да.
– Тоха, я кому сказал? Ты русский язык понимаешь?! – раздалось над ухом. Петрович с чувством опустил ладонь мне на плечо. – А ну, давай сюда звонилку. Не хочешь по-хорошему…
– Это не Дарина! За ней охотится другой человек! – успел крикнуть я, но Петрович выхватил трубку и выключил звонок.
Я резко повернулся на бок – выпитая вода горькой желчью вылилась на пол.
– Все, боец, спокойной ночи! – Петрович придержал меня за поясницу, видимо, для укола, но я увернулся, соскользнув босыми ногами на пол.
Ванька появился в дверях и застыл с йогуртом в руках.
– Вы чего тут?..
– Мне надо ехать!
– Куда ехать? Ты зеленый весь! – взревел Петрович. – Ложись, кому сказал! Ей-богу, Тоха, я тебя сейчас силой уложу!
Я поднялся – бок тут же отозвался полыхающей болью.
– Нет, ты чего! – Ваня переводил растерянный взгляд с меня на Петровича. – Тоха, тебе нельзя сейчас.
– Вера собирается сделать полную хрень!
– Тоха, ляг, пожалуйста. – Ваня поставил йогурт на тумбочку и пошел ко мне с решительным и пугающе спокойным выражением. – Ты не можешь ее постоянно спасать. Вера давно взрослая. А тебя ранили.
– Ее тоже могут ранить!
– Значит, будете куковать вместе. – Петрович снова взял меня за плечи, и на этот раз я знал, что не вывернусь. Мне с ним в таком состоянии не сладить.
Но не зря же Мирин прислал адрес… Он же все знает наперед, волшебник хренов.
– Давай я съезжу, – примирительно сказал Ванька. – Посмотрю, что там.
Чтобы его тоже задело, если запахнет жареным? Я старательно дышал через нос, борясь с болью и гаснущим от напряжения сознанием. Надо срочно что-то придумать. Надо…
– Съезди, Ваня, будь другом. А ты, боец, не кипишуй. – Голос Петровича смягчился, когда он усадил меня обратно на кушетку. – Не пропадет твоя девочка. Она знаешь какая боевая? Ух! Вот так. Зря я тебя, что ли, латал…
Я позволил себя уложить. Нельзя снова засыпать. Надо составить план. Надо… Мысли путались, утопая в лавине боли. Где-то пиликнула эсэмэска.
– Ваня…
– Я сам посмотрю, – отрубил Петрович. – А ты подышишь на четыре счета. Ясно? Считай. Раз. Два…
Я повернул голову. Петрович одной рукой держал телефон на расстоянии, близоруко щурясь, второй прижимал меня к кушетке.
– Что там?
– Ссылка какая-то, не пойму.
Ваня обошел его и заглянул через плечо. Раз, два, три, четыре. Раз, два, три… Только не потерять сознание. Раз. Два. Три… Боевая девочка. Раз, два… Ты бы ее не удержал.
– Эм, Тоха… – Ваня склонил голову сначала вправо, потом влево, как будто не верил собственным глазам. – Слушай. А Вера носит красное?
– Покажи.
Петрович молча развернул телефон экраном ко мне. Картинка была на удивление хорошего качества, хоть явно транслировалась с камеры ноутбука. В отдалении полутемного помещения за столом сидела рыжая женщина в белой рубахе. На переднем плане спиной к камере стояла светловолосая девушка в красном. Я сразу узнал ее. Опущенные плечи, угловатая фигура. Алое платье со стальными пластинами на руках.
В наступившей тишине прозвучал искаженный динамиком голос:
– Здравствуй, Дарина.
Вера
– Подойди. Встань ко мне вплотную.
– Зачем?
– Мне нужно будет быстро подхватить часть души, которую я отсеку. Проще всего спрятать ее внутри своей. Так что подойди, пожалуйста. Не бойся.
– Я же сказала, что не боюсь!
– Я понял. Готова?
– Да. Нет, подожди. Аскольд…
– Да, Вера?
– О чем ты думаешь, когда собираешься кого-то убить?
– О том, как просил Хельгу забрать меня, узнав, что папы больше нет.
– Она убила его?
– Нет. Он был моряк. Упал за борт в очередном рейде. Глупая смерть. Шторма не было, он прекрасно плавал. И тем не менее. Я отказывался в это поверить. Каждую ночь молил Бога о том, чтобы снова его увидеть, хотя бы раз. Бог не откликался, но откликнулась Хельга. Сказала, что услышала меня. Что если долго просить, кто-нибудь в мире тебя обязательно услышит…
– Значит, ты мстишь миру за его смерть?
– Нет. Ты спросила, о чем я думаю. Я думаю об этом.
– Мне жаль.
– Не стоит. Такова жизнь – в ней постоянно кто-то умирает. Тогда это был мой отец. Однажды это буду я. Меня,
