впереди тянется тонкой линией среди холмистых пастбищ, и все вокруг ярко-зеленое и живое, несмотря на стальные облака, застилающие небо. Ветер тоже начинает усиливаться, и ветки деревьев гнутся и качаются в гипнотическом танце.
Когда я, наконец, подъезжаю к коттеджу, то громко смеюсь. Он буквально похож на что-то из сказки. Джэ как принц, который живет в уединении в сказочном коттедже с мятно-зеленой отделкой, кирпичными стенами, увитыми плющом, и кустами красных роз по обеим сторонам.
Это слишком. Будто он специально устроился здесь, чтобы все было как можно драматичнее.
Я паркую машину, глушу двигатель и выхожу на улицу, мятно-зеленая дверь коттеджа медленно открывается. В проеме неподвижно стоит Джэ. Его волосы немного длиннее, чем я помню, зачесаны назад и немного взлохмачены, как будто он провел по ним пальцами. Он в очках, белоснежной хлопковой кофте, которая идеально сидит на его фигуре, и темных брюках цвета хаки.
Наши глаза встречаются. Ветер мягкий, но холодный, все еще пронизанный морозным дыханием зимы, треплет мой плащ по краям. Джэ идет ко мне по дорожке, и я замечаю его до нелепого милые темно-синие кожаные туфли-лодочки. Весь этот наряд так ему идет – не похоже, что он снял это с манекена.
Решив оставить чемоданы в машине, я первым делом залезаю на заднее сиденье, вытаскиваю оттуда большую переноску, ставлю на землю и открываю.
Она тут же набрасывается на мою руку. Неблагодарное создание. Кошка ведет себя со мной так с того дня, как Джэ покинул мой дом. Ее подбородок приподнят, когда она выскальзывает из переноски, затем ныряет под машину и направляется прямо к своей цели. Я смотрю, как Джэ наклоняется и в шоке гладит встревоженную кошку.
– Лулу! – Глаза Джэ широко раскрыты, а кошка задирает голову к его ладони, упираясь лапами в его колени. Dios mío. Можно подумать, что Лулу его кошка. Мне пришлось сделать ей паспорт, прививки и микрочип (она не была рада ни тому, ни другому), а также справки, чтобы получить разрешение на въезд в Великобританию. Ко всему прочему, она ворчала на меня всю дорогу, зато теперь она довольна как слон.
Быстро схватив свой второй сюрприз с пассажирского сиденья, я иду навстречу к Джэ по дорожке. Он медленно поднимается, глядя на меня так, словно его вот-вот вырвет. Понятия не имею, что означает это выражение лица и хорошо ли это.
– Привет, солнышко.
– Ч-что ты здесь делаешь? – Он смотрит на меня с тем же выражением, но теперь я замечаю его глаза. Они все такие же: яркие, каштаново-коричневые, но вокруг радужек появилось плотное кольцо синего цвета, чего я не замечал во время наших видеозвонков. Когда это произошло? И еще, почему он до сих пор носит очки? Он очень сексуален, когда их носит, но три месяца назад он сказал мне, что его зрение более чем исправилось.
– Кошку приветствуют лучше, чем меня? Если уж на то пошло, это я привез ее сюда. – Я раскрываю руки, показывая букет цветов, который держал за спиной. Проходит минута, а выражение лица Джэ остается непроницаемым, но он шагает ближе и холодно меня обнимает. Боже. Мы разговаривали по телефону с тех пор, как он уехал. Не было похоже, что он сердится на меня. – Я скучал по тебе, – говорю я ему. – Рад тебя видеть.
– Я тоже, – говорит он, поспешно высвобождаясь из моих объятий. Я держу цветы у груди. Букет выполнен в ярко-синем и фиолетовом тонах, которые напоминают мне о нас.
– Это дельфиниумы. Они тебе нравятся?
Джэ наконец улыбается. Улыбка слабая, но она есть. Он сосредотачивается на букете.
– Они великолепны.
– Поскольку ты сказал мне, что стрелиция была любимым цветком твоей матери, нам придется решить, какой твой любимый цветок.
Он приподнимает бровь.
– Мне он нужен?
– Да. Абсолютно. У любого культурного, утонченного мужчины, уверенного в своем стиле и вкусах, он должен быть.
Джэ закатывает глаза, все еще улыбаясь.
– Конечно. А у тебя какой?
– Подсолнух. Но ты не можешь выбрать мой.
– Я не хочу его. Впрочем, тебе идет. Диван.
– Именно. – Я шевелю бровями. Обожаю этот диван. Он послужил основой всего остального дизайна в гостиной и кухне. Почему? Потому что мой отец ненавидел бы этот диван. «Дикий и аляповатый», как покачивания бедрами под гитару и бонго, – вот как он бы его называл.
Джэ берет букет и подносит к носу.
– Спасибо за цветы… Почему ты здесь? Я думал, что увижу тебя в Милане.
– Джэ. Ты единственный из ныне живущих британских чистокровных вампиров, и ты никогда не был на аристократическом мероприятии. Я бы не позволил тебе войти в эту ситуацию в одиночку.
Возникает неловкая пауза, когда я чувствую, что он хочет что-то сказать, но вместо этого отводит от меня взгляд и смотрит на цветы.
– Очень мило с твоей стороны. Спасибо… Тебе нужна помощь с чемоданами?
Я поднимаю бровь. Мило с моей стороны?
– Нет, не нужна.
– Одри внутри. Тебе стоит войти и познакомиться с ней. – Он поворачивается, и я следую за ним по очаровательной дорожке, выложенной булыжниками, к входной двери. Прямо перед тем, как переступить порог, я зову Лулу. Она прыгает по траве, как дельфин, выпрыгивающий из океана, затем рысью проносится мимо меня и входит в дом. Видно, что ей здесь уже нравится. Жаль, что владелец этого потрясающего маленького дома не в восторге от меня.
– Я ничего не украла за пятнадцать лет, – восклицает Вампирша Одри. – В наши дни это слишком сложно. А в тюрьме никогда не было весело. Эту крошку за решетку не засадишь. Никогда больше!
Я смеюсь, когда свистит чайник; звук пронзительно и звонко разносится по теплой гостиной. Джэ вскакивает с кресла и направляется на кухню, а Лулу следует за ним по пятам. Она не отходила от него с тех пор, как мы вошли в дом.
Я откидываюсь на спинку дивана, расслабляюсь и вдыхаю. Весь дом пропитан его запахом – теплым и успокаивающим, персиковым и свежим – и от этого мне так сильно хочется его укусить.
Он взывает ко мне, и моя природа отвечает однозначно.
– Это милое юное создание… – Выразительные карие глаза Одри смотрят на меня, не мигая, обрамленные морщинками от улыбки. – Напоминает мне вампира, едва достигшего совершеннолетия. Он рассказал мне свою историю и о том, как вы познакомились. Он не должен быть здесь один. – Она вампир постарше, как и Асао, но пока мой друг вел довольно размеренную жизнь, на удивление домашнюю, занимаясь воспитанием и опекой чистокровного сына своей лучшей подруги, Одри развлекалась.
– Согласен.
– Чистокровные – это центр. Они сердце нашей культуры, и они не должны быть на задворках и в изоляции – особенно такие молодые щенки, как он, которые ничего не знают.
Скрестив руки, я ухмыляюсь.
– Одри, основываясь на ваших рассказах о беготне голышом и воровстве, я бы не
