Нежность и ненависть - Карла Николь

– Нет, спасибо.

– Ты бы мог помочь ему сформироваться? Не дать ему быть отвратительным придурком на протяжении всего его существования?

Я снова обхватываю его за талию, прижимаясь к нему бедрами и заставляя улыбнуться.

– Ты неравнодушен к этому маленькому паршивцу?

Он скользит руками по моим плечам, чтобы обнять меня.

– Может быть. Я мог бы быть таким же, как он, если бы вырос чистокровным и моя родословная процветала. Стал бы каким-нибудь невыносимым, самодовольным маленьким говнюком, который ходит с таким видом, будто мир мне что-то должен, потому что я происхожу из древнего английского рода, изобилующего кровосмешением.

Я смотрю на него, стиснув зубы.

– Ты думал об этом?

– Это интересно. – Он пожимает плечами. – Какой была бы моя жизнь, если бы я с самого начала был чистокровным. Насколько сильно я бы отличался, если бы вообще существовал сейчас в том виде, в котором я есть в настоящий момент. Может быть, мы бы никогда не встретились… или, если бы встретились, я был бы тебе отвратителен.

– Или, может быть, я бы разглядел сквозь напыщенную внешность сладкое золотое ядро твоей истинной природы, потому что, несмотря ни на что, она все равно была бы такой же. – Я поглаживаю его носом, и он издает тихий довольный звук, закрывая глаза.

– Я тебя люблю.

– Да? – ухмыляюсь я. – Покажи.

Он улыбается, а затем целует меня так, как может только он.

План состоит в том, чтобы вместе отправиться в храм, а затем поесть и выпить в поместье Курашики. Настоящая японская традиция – посещение храма в январе, но мы решили сделать все в канун Нового года, чтобы избежать толпы (Харука и толпа не сочетаются).

Когда мы добираемся до храма, снег сыплет крупными хлопьями, высоко в небе застыла полная луна. Ночь прохладная и свежая, воздух чистый. Такое ощущение, что мать-природа красуется перед нами.

Мы все вместе идем по территории храма, через массивные каменные ворота, вверх по широким ступеням и по тропинке к главной святыне. Не считая нескольких тихих перешептываний между нами, мы двигаемся в тишине. Мирно. Здесь нет людей или других вампиров, поэтому наш неортодоксальный план сработал. Мы полностью предоставлены сами себе, компанию нам составляют только снежные хлопья, бамбук и звезды над головой.

Джэ выглядит великолепно в своем многослойном кимоно. На мне такое же, только черное с очень темными сливовыми акцентами. Он в благоговении держит меня за руку и смотрит по сторонам. Нами на руках у Нино делает то же самое, ее теплые, розоватые глаза полны удивления. Ей уже шестнадцать месяцев, у нее короткие, но густые медные хвостики, которые постоянно бьют Нино по лицу каждый раз, когда она поворачивает голову, чтобы посмотреть на снег.

Нино откидывает голову назад и хмурится.

– Нами. – Проницательная девочка устремляет свои яркие глаза на отца. – Тополина, пожалуйста, прекрати, – говорит Нино. Она улыбается и бросается на него, обхватывая его шею своими маленькими ручками. Харука оказывается рядом, делает шаг к Нино и быстро целует его в губы, прежде чем поднять руки. Нами чувствует его, поворачивается и быстро перебирается в объятия Харуки. Сегодня они подписали документы, чтобы начать второй процесс, на этот раз с использованием биообразца Харуки и крови Нино для питания суррогатной матери и малыша. К этому времени в следующем году у них, вероятно, будет второй ребенок.

– Вампиры в полуночной святыне… – шепчет Джэ рядом со мной. – Это блестяще. Мы религиозны? Считаем ли мы себя проклятыми?

Я мотаю головой. Джэ придумывает названия для фантастических книг. Последним было «Мимозы и вампиры», оно пришло ему в голову, когда мы обедали у Соры две недели назад. Я сказал ему, что «Вампиры и Кровавая Мэри» было бы лучше, но он утверждал, что это слишком шаблонно. Кроме того, Сора не подавала Кровавую Мэри.

– Нет, мы не прокляты, – говорю я. – Мы живем прекрасной жизнью, и не переносим болезни или инфекции. Я не религиозен, но я не атеист. Тебе придется спросить каждого вампира в отдельности, как они к этому относятся.

Джэ кивает.

– Хорошо, отлично, потому что я чувствую себя очень хорошо в этом храме и не совсем готов принять менталитет «проклятого Богом».

Мы все омываем руки в большой каменной чаше с помощью бамбуковых ковшей. Харука наклоняет Нами, чтобы та осторожно коснулась черной воды. На противоположном конце дети Соры шлепают руками по воде, пока Косукэ их не отчитывает. Одри смеется, она тоже переехала в Японию и теперь живет в квартире недалеко от железнодорожной станции. Одри считает близнецов бунтарями, и часто приглашает их в гости, давая Соре и Косукэ необходимый отдых.

Селлина наблюдает за всем этим и качает головой со слегка приоткрытым ртом. Джованни наклоняется и целует ее в макушку, успокаивая, а затем кладет свою большую руку на ее живот, скрытый под плащом. Она всю ночь провела рядом с Сорой, пока та рожала. К тому же отец Нино был близнецом, так что, думаю, мы должны были предвидеть возможность рождения сразу нскольких детей.

Сайрус и Сара решили не встречать нас здесь. Сайрус сказал, что слишком холодно, но Джэ подозревает, что «восторг» Сары от встречи со всеми нами сменился на страх, как только она поняла, что мы собираемся в изолированном храме в лесу в полночь.

Медленно, мы проходим внутрь, чтобы вознести наши молитвы, монеты и пожелания на Новый год. Харука позволяет Нами позвонить в колокол святыни.

– Давайте обязательно сделаем это в следующем году в Милане, – тихо говорит Селлина мне и Джэ, когда мы покидаем территорию храма. Джэ улыбается и кивает в знак согласия. Мне тоже очень нравится эта идея. Может быть, однажды мы будем принимать гостей в коттедже в Англии. К тому времени у нас все будет отремонтировано и переделано, а Джэ приготовит потрясающие блюда корейской кухни. Я сделаю рис.

В полночь колокола храма эхом разносятся по синему звездному небу, знаменуя мирный переход в новый год.