Ознакомительная версия.
Не дождался. Вместо этого, Арра молча, не то что, не глядя, а, даже отвернувшись в сторону, сунула ему миску с горячей похлебкой. Еще три полных миски она поставила на землю. Таффи тем временем освободил остальных и, строго хмуря брови, распорядился:
– Сейчас можете поужинать. Но не думайте, что теперь у вас появилась возможность бежать, мы настороже!
Амадеус единственный сказал «спасибо», прежде чем принялся за еду. У него был вид человека, философски принимающего навалившиеся несчастья: «ну, раз уж так скверно все вышло, пусть пока так и будет, а там посмотрим, может, что и получше выстроится». Деннис молчал – Арра снимать свое заклятие не посчитала нужным, но глазами сверкал так, что несколько мгновений было неясно, какое чувство пересилит, голод или ярость. По крайне мере, Ганц, бросив на него внимательный взгляд, предупредил:
– Если попробуешь швырнуть в кого-нибудь миску, то все равно не попадешь. А вторую порцию точно не получишь.
Деннис сжал ложку так, что костяшки пальцев побелели и, отвернувшись от костра, принялся за еду. Кэртон рядом с ним рассеянно помешивал похлебку. Он был настолько погружен в свои мысли, что казалось, вообще ничего вокруг не замечал.
Убедившись, что акция гуманизма по отношению к пленным проходит успешно, Таффи перевел взгляд на Пиромана, развалившегося у костра, попросил негромко: – Макс, ты особо присматривай, – после чего присел между Ганцем и Джузеппе и, с чувством выполненного долга, занялся едой.
– Ага, – лениво ответил Пироман, даже не потрудившись приподнять веки, – присмотрю. Аррочка, а мне ужин дадут?
– Так я думала, ты заснул, – засмеялась девушка, протягивая ему миску.
– А если и заснул, так что? – Пироман сел и принюхался. – Я и во сне могу очень неплохо покушать.
Несколько минут все было чинно-благородно – народ принимал пищу. Но когда ложки заскребли по дну, собирая последние, самые вкусные, как известно, капли, неожиданно раздался совершенно неестественный, жуткий вопль и Кэртон, опрокинув свою почти полную миску, вскочил, взмахнул несколько раз руками и замер в нелепой позе. Только тогда стало заметно, что голова его облеплена крохотными мигающими огоньками.
– А-а, – Арра, успевшая вскочить на ноги, снова села, – я то думала, случилось что. Таффи, вяжи их обратно. Недостойны они нашего доверия.
– Что же это вы, господин преступник, – пока Таффи восстанавливал справедливость, Пироман решил сделать выговор Кэртону. – Магистр Торстен ведь ясно сказал, чтобы даже и мыслей о побеге не было. А вы? Что вы надумали?
– А что он надумал? – равнодушно спросил Ганц.
– Да ничего умного. Хотел швырнуть в Джузеппе миску с похлебкой, он специально и есть не стал, потом перепрыгнуть через Арру и со всей дури ломануться дальше, – Пироман подумал секунду и добавил: – Поэтично говоря, решил удалиться в ночь.
– Ну и дурак, – у Арры не было никакого желания говорить поэтично. – Прыгать он через меня собрался! Пусть теперь лежит связанный и голодный, – она потянулась и зевнула. – Ладно, не знаю, кто там как, а я спать хочу. Ганц, дежурство по обычной схеме?
– Почему нет? Пироман, ты не возражаешь?
– Нет, с чего бы.
– Значит, первая вахта твоя. Только я тебя прошу, не геройствуй, разбуди Джузеппе вовремя. А то он начинает думать, что ты ему не доверяешь.
– Ладно, – Пироман ухмыльнулся. – Могу даже Таффи разбудить, чтобы Джузеппе одному не скучно было.
– А вот этого не надо! – решительно воспротивился Ганц. – А то, как начнут наши магистры мировые научные проблемы решать, про все на свете забудут…
И опять на Рульфа никто не обращал внимания. Разговаривали, пересмеивались, неторопливо укладывались спать… Он сидел почти на границе света и темноты – вот только немного передвинуться, даже не вставая на ноги, а так, поерзать по земле… всего несколько движений и ночью, в степи – да кто его найдет! Рульф поднял голову к ясному звездному небу, вздохнул тяжело и пересел поближе к костру.
«Не слишком хорошо, но и не так плохо. В смысле, могло бы быть гораздо хуже. Гроссмейстеры неожиданно активно взялись за дело. Даже странно. Обычно эта компания не торопится, а тут – как с цепи сорвались. Не иначе, дурное влияние Лэрри. Забавно, что он их расшевелил, а они первым делом его же и арестовали. Один маленький плюсик. И два больших минуса – Пьелуджио и Мартисс отправились навстречу отряду. Значит самый логичный план: захватить Усилитель Заклинаний до того, как его вернут в лабораторию, исключается автоматически. С двумя гроссмейстерами не справишься. Тем более, когда один из них – Пьелуджио. Против этого весельчака, даже когда он один, нужно действовать очень, очень осмотрительно. Ладно, план „А“ сгорел, ничего страшного – значит, начинает действовать план „Б“. Чуть сложнее и чуть больше суеты, чем хотелось бы, но куда деваться… в любом случае, результат все окупит».
Паутина из тонких, мерцающих серебряными искрами спиралей, которыми Лэрри постепенно заплел дверь, вздрогнула и закачалась.
– Прошу прощения, – раздался вежливый голос гроссмейстера Людвига. – Я хотел войти, а здесь эта занавеска… Я могу ее убрать, конечно, но вдруг это произведение искусства имеет какую-то особенную художественную ценность?
– Абсолютно никакой, – заверил Лэрри, одним движением пальца уничтожая серебристую пелену. – Прошу вас, гроссмейстер Людвиг, проходите, присаживайтесь.
Он не стал подниматься с дивана, только подтянул ноги, освобождая место.
– Ты не слишком вежлив, мой мальчик, – укоризненно качнул головой гроссмейстер Людвиг, опускаясь на диван.
– Одно из немногих преимуществ в положении арестанта, – усмехнулся Лэрри. – Возможно, вы будете шокированы, гроссмейстер, но я даже не подумаю предложить вам чаю или прохладительного напитка.
– Не нужно кривляться, Огюстен, – поморщился гроссмейстер. – Тоже, нашел тюрьму.
– На загородный домик для летнего отдыха это тоже мало похоже.
– Мало, – признался гроссмейстер, одним взглядом окинув крохотную комнатку. – Но ты же знаешь гроссмейстера Элдона. Его представления о комфорте… по крайней мере, он обеспечил тебя диваном.
– Обеспечил, – нейтрально согласился Лэрри.
С минуту оба молчали. Первым не выдержал гроссмейстер:
– Похоже, ты не слишком удивлен моим визитом, – заметил он.
– Нет. Дело в том, что идея перекинуться со мной парой слов, посетила вас вовсе не первым.
– Да? Но как же? – гроссмейстер Людвиг оглянулся на дверь, на которой и следа не осталось от паутины спиралей. – Я всегда думал, что на подобное рукоделие требуется масса времени.
– Просто вам единственному пришла в голову фантазия воспользоваться общепринятым входом. Гроссмейстер Пьелуджио и гроссмейстер Мартисс, прибывшие первыми и почему-то вместе, предпочли пройти сквозь стену. Для большего эффекта и поучительности, наверное.
– А может, они просто решили не рисковать? Вдруг ты, со скуки, что-нибудь с этой самой дверью намудрил. Гроссмейстерская защита, конечно, штука крепкая, но не абсолютная. Зачем же рисковать попусту.
– Разве я когда-нибудь числился в списке идиотов?
– Нет. Но разве это означает, что ты не способен на идиотские поступки? Если хочешь, я могу напомнить тебе парочку очаровательно бредовых историй, – любезно предложил гроссмейстер Людвиг, – и твоя роль в них…
– Не стоит, – быстро отказался Лэрри. – Я тоже не забыл.
– Как скажешь, настаивать не буду. Хотя кое-какие из твоих подвигов я бы ввел в курс первоначального обучения, как тестовые практические задачи, – гроссмейстер посмотрел на лицо Лэрри и ухмыльнулся: – Впрочем, эта перспектива тебя, я вижу, не радует. Ладно, сменим тему. Сначала короткое вступление. Надеюсь, ты обратил внимание, что я давно наблюдаю за твоей деятельностью и всячески тебя поддерживаю?
– Вашу помощь трудно не заметить, гроссмейстер Людвиг. Она неоценима.
– Благодарю, мой мальчик, всегда приятно сознавать, что объект твоей благотворительности достаточно умен. А ты никогда не задумывался, зачем мне это, собственно, нужно?
– Не могу сказать, что посвящал этим раздумьям долгие бессонные ночи. Разумеется, я очень быстро понял, что к «благотворительности», как вы изволили выразится, ваши действия если имеют отношение, то весьма отдаленное. Мысль, что вы неведомым образом сохранили детскую наивность и рассчитываете воспользоваться, в нужный момент, моей благодарностью в собственных интересах, тоже не показалась мне достойной рассмотрения.
– Я мог сохранить детскую наивность, какая прелесть! – смех гроссмейстера Людвига больше всего напоминал кудахтанье довольной, очень довольной курицы. – Спасибо за комплимент, Огюстен и продолжай. Ты очень интересно рассуждаешь.
– В конечном итоге, я пришел к лестному для себя выводу, что хорошо справляюсь с работой и вас устраивает, чтобы я и дальше оставался командиром отряда Розовых Ос. Возможно, у вас имеются еще какие-то тонкие соображения, но я, честно говоря, предпочел не забивать себе больше голову и заняться непосредственными служебными делами.
Ознакомительная версия.
