Ознакомительная версия.
– Этому парнишке почти пятнадцать! – проронил Гесер. – Однако он себе самому повторяет, что ему четырнадцать! А ведет себя как десятилетний. Относись к нему… реалистично. Без соплей. Он не ровесник твоей дочки! Он уже не ребенок.
– Ну да, Гайдар в его годы полком командовал, – соглашается Антон. – Но дело ведь не в возрасте. Будь ему и двадцать, и даже тридцать – все равно он был бы мальчишкой по сравнению с тобой. И даже по сравнению со мной! У него нет…
– Чего?
– Опыта.
– Опыт тут не важен.
– Готовности к такому…
– Готовность у него есть. – Гесер щелчком отправляет окурок вниз. Антон только собирается сделать ехидное замечание, как видит – окурок по дуге пролетает над тротуаром и скрывается в урне.
– Но он же человек! Пусть даже его отец в спецслужбах, пусть мальчик и сам туда собирался…
– Вот раз человек – пусть и делает свою, человеческую, часть работы! Ту, которую мы сделать попросту не можем! Остановить своих психопатов – всегда! А их? Человеческих? Ты же понимаешь: те, кто придет, – не случайные люди! Это те, кто копает под нас. Они полны скепсиса. Они никогда не признавались, что верят. Но это те, кто поверит… и кто начнет непоправимое. Войну людей и Иных. Исходя из самых благих целей… они погубят всех нас. И именно потому, что они исходят из самых благих целей, мы не можем их остановить! Не можем! Нужен инфантильный мальчик с автоматом и обоймой заговоренных патронов. Инфантильный и хороший мальчик, у которого свой Дозор. Свой маленький Дозор…
И тогда Антон Городецкий посмотрит в глаза своему начальнику, тому, кто когда-то его инициировал – точно так же, как Антон полгода назад опознал в идущем ему навстречу чем-то неуловимо странном не то мальчике, не то юноше Иного, – и произнесет:
– Гесер… Мы знаем, что было. Мы видим, что есть. И мы понимаем, что будет. Мальчик кивнет, поднимая автомат, скажет тонким, еще не ломавшимся голоском: «Совершенно с вами согласен!» После этого он начнет стрелять. Он проползет трубу не за девять минут – за семь. Специально, чтобы мы не успели никого арестовать. Чтобы полностью зачистить ситуацию. Он расстреляет всех. И сам погибнет от ответных заклятий. Пусть он даже к этому готов – но мы отправим его на смерть!
Гесер нахмурится и ответит:
– Да, Антон. Но у нас нет выбора. А если разобраться, жизнь – это и без того всего лишь маленький дозор между рождением и смертью. Даже если жить очень-очень долго – это все равно очень маленький дозор… – Перед тем как податься обратно в коридор, он все-таки начнет колебаться, остановится и заявит: – К тому же… тебе прекрасно известно, что существует лишь прошлое. Будущего нет. Читать вероятности можно лишь до определенного предела. Да, если поддержка появится через десять минут – паренек погибнет. А вот если, нарушив приказы, через девять – у него уже есть шанс. Но, конечно, тогда возникнут вопросы. Что делать с группой рассекретившихся Темных? Каких компенсаций затребует Дневной Дозор, если мы их просто уничтожим? Удастся ли промыть память людям… а если нет – то каковы будут последствия их знания? И что нам делать с мальчиком, который одновременно работает на нас – и на людские спецслужбы? Очень много вопросов, Антон. Очень. Но варианты – варианты существуют всегда.
Гесер давно уже скроется в своем кабинете, а Антон все еще будет торчать в окне, мусоля потухшую сигарету.
У него есть еще почти два часа, чтобы принять решение. За это время можно выкурить десять сигарет. А можно и целую пачку. А можно бросить курить – чтобы удобнее было бежать по гулким темным коридорам законсервированной станции московского метро.
Варианты, как известно, существуют всегда.
Сергей Лукьяненко. Новогодний Дозор
– Сила для Иного – не главное, – сказала Ольга.
Я только вздохнул. Легко говорить «Сила не главное», когда ты – Высшая волшебница. Так олигархи любят вздыхать: «Деньги в жизни не главное», сидя на палубе своих яхт, или здоровые люди утешают приболевших: «Ничего, здоровье – дело поправимое!»
– А что главное? – спросил я.
До Нового года оставалось три часа. А я даже подарок Свете не купил!
Мы с Ольгой стояли на крыше Московского университета. Точнее, на шпиле. Точнее – на звезде. Замечательная гармония места и времени, правда?
Вряд ли вы когда-то присматривались к звезде, венчающей шпиль Московского университета. С земли она, понятное дело, кажется маленькой. На самом же деле звезда огромная, стоять на ее лучах совсем не сложно, тем более что там есть крепкие железные перила. Вид «со Звезды» замечательный – кажется, что вся Москва видна, от Бирюлево до Медведково, даже легкий новогодний снежок не был помехой. Шпиль университета таинственно поблескивал под нами – он, оказывается, был покрыт стеклянными пластинами на болтах, хотя снизу казался позолоченным. Портило впечатление только то, что изрядная часть пластин была расколота или выпала.
Москва – она вся такая, издалека кажется лучше, чем вблизи.
– Главное, Антон, это любовь к своему делу, – сказала Ольга.
Я покосился на нее – но волшебница вроде бы не шутила. Стояла, опершись на перила, пристально вглядывалась в город. Потом достала сигареты, закурила. Спросила:
– Будешь?
– Не хочу на морозе, – отказался я. – Ольга, мы именно здесь дежурим, потому что МГУ – высокая точка? Удобная для наблюдений?
– Нет, – ответила Ольга. – Еще версии?
– Потому что здесь расположена Инквизиция? – предположил я.
– Снова мимо. Что нам Инквизиторы… – Ольга говорила спокойно, но что-то яростное в ее тоне прорезалось. Были у нее основания не любить Инквизицию, вмешивающуюся в дела и Ночного, и Дневного Дозоров. – Сегодняшняя акция согласована с Темными, они тоже… бдят.
– Тогда… – Я задумался. Шпиль едва заметно покачивался, новогодняя Москва сияла миллионами огней. Казалось, что даже на двухсотметровую высоту долетали с земли смех и голоса. Конечно, не простой Новый год отмечаем, а целый «миллениум» – новое тысячелетие приходит… – Тогда… тогда не знаю, Ольга.
Волшебница усмехнулась.
– Попробуй Сумрак.
Я понял, что она имела в виду. Не «войди», не «посмотри», а «попробуй».
Закрыв глаза, я расслабился. Представил, как пространство вокруг тает, выворачивается наизнанку, как сам я превращаюсь в крошечную точку в безбрежном океане тьмы и света…
И ощутил Сумрак – то недоступное обычным людям пространство, где кроется источник наших сил.
Сумрак был холоден – как всегда. Он был тягуч и вязок – как обычно. Он был не слишком-то дружелюбен и добр к людям – как и раньше. И все же…
Какая-то затаенная веселость была вокруг!
– Студенты! – сказал я. – Тут же общежитие огромное! Сейчас там тысячи молодых людей празднуют Новый год!
– Догадался, – хмыкнула Ольга. – Огромный выброс Силы, причем не просто Силы, а чистой, праздничной, новогодней. Он не может не прийти, поверь старой колдунье.
Я вздохнул. Ну не нравилось мне это задание! Совсем не нравилось! Не хочу я убивать Деда Мороза! Что он мне сделал плохого? Подарок в детстве не принес? На елочке гирлянду не зажег?
И тут до меня дошел смысл слов Ольги.
– Ты с ним встречалась! – выкрикнул я ту фразу, которую вообще-то полагается говорить ревнивому мужу… в данном случае – Гесеру… – С Дедом Морозом! Здесь!
Ольга вздохнула:
– Дорогой Антон! Я многие годы провела в заточении, как ты прекрасно знаешь. Эм-гэ-у построили без меня. Но ты прав, когда-то давно я уже ловила таких… Морозов. И убедилась – места скопления молодежи, особенно студентов, для этого прекрасно подходят. Еще детские больницы, санатории, сиротские приюты…
– Я не понимаю, зачем это нужно, – мрачно сказал я. Холод начал пробирать меня даже сквозь новенький китайский пуховик – здесь, на высоте, гулял ветер. – Ну, сбрендил дядька. Ну, вообразил себя Дедом Морозом… пусть, в конце концов, его ловят Темные! Дед Мороз – добрый волшебник…
– Это Санта-Клаус добрый, – фыркнула Ольга. – Дед Мороз… он разный. А проблема в том, дорогой Антон, что эти сбрендившие Иные появляются регулярно. Думаешь, сумасшествие – исключительно человеческая проблема? Вовсе нет. А когда с ума сходит Иной – бед не оберешься. По Лондону Дозоры гоняются за пареньком, который сбрендил, вообразил себя Питером Пэном и зовет детей полетать. Во Франции приходится вмешиваться Инквизиции, чтобы выловить очередную девицу, превратившуюся в русалочку.
– Почему во Франции? – удивился я. – Почему не в Дании?
– Наверное, потому, что в Дании холодно, – фыркнула Ольга. – Но поверь, что одна из самых неприятных частей нашей работы – это отлавливать тех Иных, кто сошел с ума и вообразил себя сказочным персонажем.
– Но чем может навредить Дед Мороз? – не унимался я.
Ознакомительная версия.
