не могли! Не успели бы.
— О чем это она? — немедленно осведомился у сотрудника Олег Георгиевич — А?
— Мародерствует помаленьку — вынужден был признаться Николай — Шарит по рюкзакам пострадавших. Вот, колбасу нашла, радуется.
— Позорище — вздохнул его начальник — Кем я руковожу? Дикая дивизия, право слово. Анархисты. Ладно, ждите, скоро будем.
Николай убрал телефон в карман и укоризненно глянул на коллегу.
— Вот зачем так орать? Мало нам двух трупов на поляне и стыренных тобой пуль, так теперь еще и за это огребем.
— Не огребем — уверенно заявила Женька, качая на сплетенных руках бутыль, словно младенца — А если и нагорит, то и ладно. Зато точно не простынем. Апрель не июль, Подмосковье не Турция. И вообще — давай костерок разведем, а? С ним и теплее, и светлее. Вон, колдовские огни почти погасли.
— Посуду эту собрать надо будет — глянул Николай на медные плошки, в которых на самом деле еле-еле теплилось пламя — Сдается мне, им лет как нам, всем вместе взятым. Но тут пусть Вика разбирается, это ее профиль.
Он встал с камушка, на котором расположился перед тем, как набрать начальника, сходил в недальний лесок, набрал там валежника, а после сноровисто запалил небольшой костер, только не внутри часовни, а рядом с ней. Внутренняя чуйка подсказала ему, что так будет вернее.
Женька тем временем вдобавок к первачу разжилась двумя пенковыми ковриками синего цвета, пластиковыми стаканчиками и бутылкой воды, а следом за тем вернувшись к рюкзакам, извлекла из одного из них пакет с тостовым хлебом, тем, который будет условно-съедобным даже через сто лет после изготовления, и упаковку колбасной нарезки. Последнее, надо полагать, из соображений, что начальству врать плохо.
— Слышь, подруга, ты что-то совсем разошлась — нахмурился Николай.
— Не галди — невозмутимо заявила Мезенцева, протягивая ему бутылку и стаканчик — Сказано же — мы имеем право на небольшую благодарность населения, пусть даже и без спроса. И потом — я без закуски не пью. Не приучена.
Она достала из кармана джинсов перочинный нож, лихо вскрыла упаковку колбасы и начала сооружать бутерброды.
— Слушай, я только одного не могу понять — кто в эту стерву молнией шарахнул? — спросила она у Нифонтова минуту спустя, перед тем протянув ему хлеб с колбасой — Нет, предположение у меня есть, но хотелось бы услышать твое мнение.
— Боги — ответил тот, выковыривая из бутылки с первачом туго забитую в горлышко пробку — А, чтоб тебя! Зачем же так-то закупоривать?
— Чтобы ни капли не испарилось. У бабы Наташи, по ходу, каждый грамм на счету — хихикнула девушка — Коль, насчет богов ты серьезно?
— Предельно — Нифонтов наконец справился с непокорной затычкой, разлил спиртное по стаканчикам и один из них протянул напарнице — Смотри-ка, прямо как слеза. И сивухой не воняет. Не соврала старая.
— Надеюсь, не ослепнем — бойко протарахтела Мезенцева — Ну, за нас с нами, и за хрен с ними. Вон теми двумя, имеется в виду.
— Насчет ведьмы согласен, а Ратмир… — чуть осуждающе произнес Нифонтов — Это другое. Он был хороший враг, смелый, и по-своему честный. Просто в какой-то момент он выбрал не ту сторону, которую следовало бы. И давай так — он ведь мог тебя сразу убить. Горло вырвал бы и все, время и такая возможность у него имелись. Но он этого не сделал. Может, случайно, а, может, нарочно. Так что — легкого пути ему на той небесной тропе, по которой он сейчас идет.
— Иногда я тебя не понимаю — призналась Мезенцева и одним махом опустошила стаканчик — Уффф!
Николай сделал то же самое, первач огненным клубком промчался по горлу, оставляя после себя травяное послевкусие, а после теплом разошелся по венам.
— Однако — он впился зубами в бутерброд, прожевал изрядный кусок его, а после с уважением глянул на емкость с самогоном — Не соврала старая, товар у нее и впрямь кондиционный.
— Ага — с набитым ртом подтвердила Женька — Коль, так о богах. Ты кого именно имел в виду?
— Знаешь, в чем твоя беда?
— В чем?
— Ты, Мезенцева, ленива и нелюбопытна. А я — нет. Потому пока ты лопала мороженое в электричке, я ознакомился с информацией об этой часовне, и выяснил, что она представляет собой новые заплатки на старые латки.
— Чего на что она представляет? — изумилась девушка, а после протянула ему пустой стаканчик — Освежи-ка!
— Это сейчас здесь стоит часовня — пояснил Николай, плеснув ей и себе самогона — Вернее то, что от нее осталось. А когда-то очень давно, еще до князя Владимира Красно Солнышко, тут капище располагалось. Да и после него, думаю, какое-то время тоже, язычество с Руси долго уходило. В интернете пишут, что тут приносили жертвы аж самому Чернобогу, но я в свете последних событий в этом сильно сомневаюсь.
— Почему?
— Чернобог, если верить тому, что мне про него рассказывала тетя Паша, никогда не относился к самым добрым и сердечным из славянских небожителей. Не просто же так его еще Темновитом называли? Да и во владениях у него значилась Навь, а это не самое веселое место во Вселенной.
— Фига себе на какие темы с ней, оказывается, беседуешь — удивилась Евгения.
— Тетя Паша в плане знаний бездонная бочка, черпай из нее и черпай — без тени шутки сказал Николай — Она реально много чего видела в этой жизни. А что до Чернобога… Знаешь, когда она про него рассказывала, то у меня создалось такое впечатление, что мнение о данной сущности было составлено по личным наблюдениям. Понимаю, что звучит как бред, но что уж есть.
— Про любого другого расскажи — не поверила бы. Про тетю Пашу — запросто.
— То-то и оно — подтвердил Николай — Так вот — вывод. Чернобог людей особо не жаловал еще тогда, когда в силе пребывал, так с чего ему нам помогать теперь? Так что, тут, полагаю, наши предки поклонялись Лелю или, к примеру, Живе, богам светлым и сердешным. Или Великому Полозу, который хоть сам богом не являлся, но зато охотно помогал человекам в их делах, особенно если ему с почтением дарами какими-то поклониться. Вот они, пожалуй, за нас заступиться могли. За них!
— За них — согласилась Мезенцева и залихватски маханула не самую маленькую дозу спиртного, а после вытряхнув остатки капель в костер. Повторил ее жест и Николай.
Пламя, загудев, внезапно взметнулось вверх, огненные языки сплелись один с другим, словно
