машина перевернулась. А потом была боль, кровь и темнота.
Поэтому Марта не стала искать пистолет, а вжала педаль в пол. Машина взревела и дернулась вперед. Недалеко.
Козел бежал неуклюже, но быстро. Он легко взбежал по откосу к самой дороге, но тут что-то зацепилось ему за ногу и он споткнулся. Шлепнулся на задницу, возмущенно заблеял и ударил копытом по дверце машины.
Машина вся целиком содрогнулась, а дверцу выгнуло внутрь.
То будущее, где козел топтал и рвал кровавые трупы, исчезло с очередным тиком метронома. В ушах звенело от мерных ударов.
Марта видела, как что-то маленькое и волшебное вцепилось в шерсть на левой ноге и вспомнила, как Мирослав выбросил какой-то предмет в окно.
Марта увидела, как в ближайшем будущем козлище поднимается во весь свой рост и топает к машине. Как она пытается уехать, но пока она поворачивается, козел одним мощным прыжком падает прямо на крышу. Как трещит и рассыпается лобовое стекло, как в салон лезут огромные лапищи… И снова кровь, боль и темнота.
Марта не стала убегать. Она дернула машину немного назад, и пока козел поднимался, врезалась в него бампером. Сильного удара все же не вышло, разгон оказался слабоват, но козел все же оступился и покатился вниз по склону, жалобно и гневно блея.
И то будущее, где трещала крыша машины и рассыпалось лобовое стекло, тоже исчезло.
Марта изготовилась к продолжению боя, но тут козел вдруг оглянулся куда-то в сторону деревьев и быстро ускакал туда.
— Его позвали, — сказала Марта тихо. Она не видела, кто мог окликнуть это чудовище, но была уверена, что было именно так.
Она решительно открыла дверцу и вышла.
— Может, стоит подождать, — сказал Мирослав, но тоже вышел.
Они стали медленно, осторожно спускаться по склону.
— Надеюсь, тот волк жив, — сказала Марта.
— А зачем он тебе? — спросил Мирослав.
— Он человек, — коротко ответила Марта.
Волк выглядел плохо.
Около пасти едва заметно пузырилась кровь, обозначая дыхание, но кроме этого, никакого движения не было.
— Его сейчас и двигать нельзя, — сказала Марта.
— Я мог бы полечить, — с сомнением сказал Мирослав, — но мне нужен для этого костер… и танец…
— Я слышала, оборотней так просто не убить… — с сомнением сказала Марта и обошла тело вокруг. С другой стороны туша выглядела нисколько не лучше.
Мирослав покачал головой.
— Прямо здесь лечить все равно не получится, — сказал он, — мне для этого надо призывать духов, а они не пойдут туда, где слишком сильна цивилизация. Надо в лес, хоть немного.
Подумал и добавил:
— Ты не знаешь, можно ли вызвать ветеринара прямо сюда? — спросил Мирослав.
Марта пожала плечами и вернулась к машине. Достала из багажника одеяло. Посмотрела на вбитую внутрь дверцу машины, покачала головой.
Метроном притих, и только тихонько тикал. И даже боль в голове притихла, только тоненькой иголкой кололо виски в такт биению сердца, в такт ударам метронома.
Потом они долго пристраивали тушу волка на одеяло. Волокли к деревьям. Мирослав разводил костер — маленький, едва заметный.
— Бубна нет, — сказал Мирослав озабоченно, — тебе придется мне помогать.
Он взял две канистры из багажника, постучал по ним, прислушался.
— Тебе надо будет барабанить, — сказал он. — В эту вот так, — он постучал, и Марта честно постаралась запомнить ритм.
— А в эту — по другому. — и он постучал чуть иначе во вторую канистру.
Звук получался глухим и гулким.
— А если я собьюсь? — спросила Марта на всякий случай.
Мирослав поморщился.
— Ничего ужасного, — ответил он, — просто духи разлетятся и пациент умрет.
Марта хотела спросить что-то еще, но Мирослав дирижерским жестом дал сигнал, и она начала бить.
***
Сперва было сложно. Все внимание уходило на то, чтоб не сбиться с ритма, и она не видела, что делает Мирослав. А потом стало неважно.
Вокруг поднялась тьма. Во тьме было холодно и сыпал снег. Во тьме выли волки и чавкала под ногами болотная грязь. А еще во тьме бил барабан — сам, но под ее руками, и ритм стал прост и понятен. Невозможно было бить по другому.
Она подняла голову и посмотрела на Мирослава, и не увидела его.
Здесь был костер. Маленький огонек, что развел Мирослав, превратился в высокое и ровное пламя, поднявшееся высоко. Ветви деревьев тянулись к огню и не горели, вокруг танцующих языков плясали искры и мотыльки.
Ритм барабана вел этот танец, и в то же время шел за ним, и Марта уже даже не понимала, где она, а где чернокожий барабанщик, непонятно как оказавшийся здесь, в тайге.
Перед костром лежал волк, и пламя плясало прямо на шерсти, впитывалось в нее и вырывалось из ноздрей волка, и освещало приоткрытую пасть изнутри.
Пахло собачьей шерстью, травами и грибами. И невероятными, совершенно нездешними цветами, и смолой, и немного болотной гнилью.
Марта била и била — сперва в канистры, потом в барабан, потом снова в канистры. А потом вдруг поняла, что нет уже чернокожего барабанщика, и барабана нет. Исчезла странная смесь тайги и джунглей, просто у прогоревшего костерка сидел усталый Мирослав. А на одеяле спал огромный волк.
Не подыхал, хотя, здоровым он все еще не был.
— Заживает на нем все, как на собаке, — проговорил Мирослав и поднялся.
— Наверное, надо забрать его с собой, — сказала Марта и тоже поднялась. — Очнется — спросим, кто такой, почему с тем козлом подрался.
— Я только надеюсь, — сказал Мирослав, — что если эта зверушка проснется, то догадается, что нас кусать не стоит.
— Он человек, — ответила Марта. — Я вижу это.
— Да тут только по размеру заметно, — проворчал Мирослав. Волк был здоровенным и очень тяжелым.
Потом они волокли его на одеяле наверх, до дороги. Загружали в машину.
И вдруг Марта всполошилась.
— Время!
— Что? — Мирослав посмотрел на часы.
— Белкина! — Марта нахмурилась, но заново обратиться к внутреннему зрению не решилась — голова от одной лишь мысли о такой возможности заныла. — Белкина вечером принимает свои таблетки. И примет слишком много. А сейчас уже вечер.
— А ты видела, во сколько она…
— Нет, конечно! — Марта решительно затолкала одеяло на заднее сиденье. — Я видела квартиру и труп.
Тело спящего волка еле влезло на
