сильным, – сказал я подростку. – Твой отец пережил страшное испытание. И в свое время я воочию убедился в поразительной стойкости твоей матери. Вы трое воссоединитесь. Вне всякого сомнения.
Квинси грустно улыбнулся. Насколько же старше своего истинного возраста он казался тогда! Ничего общего с мальчиком, который всего несколько месяцев назад по-детски радостно играл с тем несчастным котенком. Ох, до чего же труден и утомителен процесс взросления!
Мгновение спустя мы подошли к порогу Божьего дома. Поскольку там никого не было, наши спутники сразу проследовали внутрь. Однако, едва они скрылись за дверью, юный Харкер тронул меня за плечо.
– Вы идите, Джек, – сказал он. – А я что-то неважно себя чувствую.
– О, ничего удивительного. Ты устал, и на душе тревожно. Вероятно, милая Руби права, и после пары минут в церкви тебе полегчает.
– Мне просто нужно хорошенько выспаться.
– Пойдем-пойдем. Всего несколько молитвенных слов.
– Нет, – произнес Квинси более твердо, чем казалось необходимым. – Нет. Вы идите молитесь. Скоро увидимся.
– Ты обратно в пансион?
Он опустил голову, пряча от меня глаза. Сейчас я задаюсь вопросом – не пытался ли он дать мне понять? Не пытался ли предупредить о беде, которая уже тогда стремительно приближалась?
– Спасибо вам, Джек, – сказал он. – Спасибо за все, что вы сделали. А вы сделали великое дело. Не просто выполнили, а перевыполнили свою задачу.
– Не понимаю, о чем ты.
– Если бы не ваши решительные действия, заражение, начавшееся в Уайлдфолде с бедного мистера Парлоу, сейчас уже распространилось бы на полстраны.
– Я сделал всего лишь то, что сделали бы многие другие.
– И… гораздо больше. – Мальчик слабо улыбнулся. – Вы всегда были для меня примером, ровно противоположным тому, который подавали родители. Примером совершенно другого способа существования.
– Квинси, – сказал я, – ты изъясняешься очень странно, честное слово. Ты уверен, что у тебя просто усталость и головная боль? Не хотелось бы думать, что ты подцепил какую-нибудь лихорадку на корабле. Или просто занемог, ослабленный переутомлением.
– Пустяки, пройдет, я уверен. Извинитесь за меня перед остальными, хорошо? Особенно перед отцом.
– Да, конечно.
– Спасибо. – Он кивнул, еле живой от усталости. – Доброй ночи, Джек.
– Доброй ночи.
Квинси повернулся и исчез во тьме. Я пошел вперед, к свету, ведать не ведая, что до катастрофы остались считаные минуты.
Из личного дневника Мориса Халлама
12 февраля, позднее. Теперь уже недолго. Ожидаю скорого прибытия этих двоих: Илеаны и несчастного мальчика, уготованного в жертву.
Само собой, все последние часы мои мысли были заняты единственно распоряжениями графа – чудовищными вещами, которые я должен сотворить, дабы подготовить ребенка к ритуалу стригоев. Я отчаянно боролся с совестью, ну или, по крайней мере, с последними очерствелыми остатками оной. На первый взгляд выбор у меня простой: либо послушно выполнить ужасный приказ хозяина, либо воспротивиться и тем самым обречь себя на смерть.
Всего несколько минут назад, напряженно размышляя над всем этим, я закрыл глаза и сложил ладони вместе. Полагаю, погрузился в некое подобие молитвы, на что не осмеливался уже более двадцати лет. Наверное, в тишине простер руки и безмолвно воззвал о помощи.
Неожиданно пришел ответ. Из темного угла комнаты раздался шепотный голос, который я уже очень давно не слышал.
Голос Габриеля Шона.
Но не того Шона, каким он стал после своего превращения в гнусном трансильванском замке, а того, каким он был раньше, в Брашове, когда скверна еще его не коснулась.
Он произнес всего три фразы, пока я сидел с закрытыми глазами и склоненной головой.
– Борись, Морис. Сейчас ты должен оказать сопротивление, какого не оказал я. Капитуляция, уж поверь, приведет тебя лишь в геенну огненную.
Я открыл глаза и повернулся на звук голоса, отчаянно надеясь увидеть там Габриеля, пусть в любой преходящей форме, мерцающей и призрачной.
Но там не было ничего, только густые тени. И вот теперь – как, полагаю, мне и было предначертано, – я сам, и только сам, должен принять решение.
Дневник доктора Сьюворда
(запись от руки)
12 февраля (продолжение). Преклонив колени перед алтарем в глубине храма, мы пятеро поклялись посвятить себя душой и телом борьбе с графом и попросили нашего Создателя помочь нам в этом благородном деле.
Уверенный мелодичный голос Руби направлял нас в наших молитвах.
– Милостивый Боже, – распевно говорила она, – мы, смиренные грешники, преклоненные перед Тобой, просим сейчас Твоего руководства и мудрого наставления в предстоящем нам деле. Главный представитель Антагониста, низвергнутого Тобой с небес, вернулся в мир людей. Вершитель зла, командующий легионами проклятых, утвердился в центре нашей земной империи, стремясь взять полную власть над нами и во имя своего сатанинского хозяина установить на земле новое средневековье. Молим Тебя даровать нам надежду и поддержку в нашей борьбе с ним. Если же мы погибнем в схватке с врагом, пожалуйста, Господи, прими наши души в Свои объятия.
Она остановилась, словно захлестнутая эмоциями, неожиданными для нее самой, а потом тихо произнесла:
– Аминь.
Мы – Джонатан, Артур, Джордж Дикерсон и я – хором повторили:
– Аминь.
– Сама не понимаю, откуда взялись все эти слова, – смущенно призналась Руби.
– Они были прекрасны, – сказал американец.
– Спасибо. – Девушка ослепительно улыбнулась.
Никто их нас не пошевелился, все продолжали безмолвно стоять на коленях, размышляя о грандиозности нашей задачи. Затем мы совершенно отчетливо услышали крик, раздавшийся где-то неподалеку от собора: пронзительный крик, в котором в равных долях смешивались ужас и дикий восторг.
– Что это было? – спросил лорд Артур, уже поднимаясь на ноги.
– Скорее туда! – воскликнул Дикерсон. – Сейчас не время гадать.
Без дальнейших слов он помчался по длинному нефу к выходу. Я бросился следом, Джонатан, Годалминг и девушка устремились за мной по пятам. Миг спустя странный вопль повторился, на сей раз сопровождаемый жуткими сдавленными звуками, похожими на лисье поскуливание.
В конечном счете именно полицейский и привел нас к ним. Они стояли в крытой аркаде, в густом мраке. События разворачивались с такой скоростью, что вся сцена запомнилась мне лишь вспышками, жуткими вспышками.
Квинси Харкер стоял у каменной стены, за спиной у него стояла женщина – вернее, не совсем женщина. Она была бесспорно очень красивая (во всяком случае, в прежнем своем обличье), но одновременно и уродливая, ибо, когда мы подбежали, она уже наполовину превратилась во что-то вроде гигантской летучей мыши.
– Квинси! – проорал я. – Отойди от этой твари!
Одна когтистая рука лежала на плече мальчика, но он не пытался вырваться и убежать. Скорее принимал эту собственническую лапу как нечто должное и нужное.
– Сынок! – крикнул Джонатан. – Беги! Беги ко мне!
– Нет, – тихо и твердо сказал Квинси. – Все
