расползалось, бледное, синеватое, и в нем собственные руки казались прозрачными.
– Не только… – Сапожник прижал ладони к стене, и альбит отозвался яркой вспышкой. – Не только чудовища…
А потом они вышли к пещере.
«Хорошее сливочное масло имеет нежный золотистый оттенок, приятный запах и сладкий вкус. Следует помнить, что при неправильном хранении масло легко вбирает в себя неприятные запахи, а также обретает всякого рода привкусы, что совершенно недопустимо…»
«Советы по домоводству»
Этот урод устроил настоящую лабораторию.
Не в своем гребаном храме – или как назвать это хранилище мертвых дев, но рядышком. Еще одна пещера. Поменьше. И формы неправильной, вытянутая какая-то. Но стены покрыты потеками альбита. Изгибается полукругом. Вторая повторяет ее. И вдоль нее стоят ящики. Старые. В таких когда-то взрывчатку хранили.
Сейчас на ящиках матрасы.
На матрасах – люди.
Я делаю шаг и почти спотыкаюсь о что-то, укрытое простыней.
И наклоняюсь, простыню убирая. Женщина. Незнакомая. И… мертвая? Она лежит не на ящиках, а на плоских, словно сколотых, пластинах альбита, медленно в них врастая.
Или им обрастая?
Я проверила пульс.
– Она давно ушла.
А вот следов разложения нет. И это тоже странно.
– Еще месяц, и она покроется альбитом полностью, – доверительно произнес Дар. – Это довольно интересный процесс… признаюсь, я этот эффект случайно обнаружил.
Как?
Как это происходит, мать вашу? Камень плотный. Твердый. Я пальцами по нему постучала.
– Я думал и решил, что воздух здесь перенасыщен силой. И она способствует формированию новых кристаллов. А тело выступает своего рода песчинкой, вокруг которой природа создает очередную жемчужину.
– А потом ты ее… больной ублюдок.
– От тела избавиться не так просто. – Дар пожал плечами. – Когда живые, они сами спускаются. А поднимать наверх, тащить к морю… Кто-то увидеть может. Или потом всплывет труп ненароком. Просто в боковом проходе оставить где-нибудь наверху? Так завоняются.
В этом была своя логика. Уродливая, как он сам…
И женщине не помочь. Этой.
А вот остальные…
– Зачем? – Хотя ответ я знала. – Ради силы, да? Ради…
Янка.
Она тихо лежала на полу на пустом мешке. Целая. И дышит. Чтоб ее, дышит… и Ниночка.
Софья.
Я погладила лицо ее, такое спокойное во сне.
– Что…
– Снотворное. Просто снотворное. – Он опустился на ближайший ящик. – Ты… не дури только.
Медведь… бледный какой. И кажется, он едва-едва дышит.
– Что ты с ним…
– Дурак. Все вы. – Дар поставил лампу возле ноги и посмотрел на часы.
А ведь он чего-то ждет. Только чего?
Или кого?
Бекшеева?
Тот не настолько безголовый, чтобы сунуться, да и… если и настолько, то найти это место у него не получится. А у меня не получится выбраться, чтобы рассказать.
Девочка?
Она приведет. Туда. Ко входу.
Княжич. Надо же… Грязный, исцарапанный, но все одно красивый. Спящий принц. Хоть ты наклонись и целуй… Обойдется. Еще и вправду очнется, что мне с ним делать.
– Ты ведь сюда не возвращался. – Я взяла Медведя за руку, пытаясь понять, насколько глубоко он ушел. – Твой дед умер. Отец не знал.
– Мы… уехали. Больше ничего не держало. У меня дар открылся… особый.
– Менять лица?
– Да. Я хотел стать учителем. Это ведь так хорошо, учить детей светлому и доброму.
Пульс ровный. Сердце бьется. Только сознание спит. Снотворное… да, вкатили и вкачивают, вон, капельница тут же. Снотворное вливается, кровь выливается. И у него, и у Софьи, и у Ниночки.
Он хорошо подготовился. Кровь собирается в мешки. Я такие в госпитале видела. В них и хранят. Он тоже хранить собирается?
Янка просто лежит.
А Барин где?
– А мне предложили… поиграть. Заменить одного человека. Просто подойти, постучать условным стуком. Тук-тук, дерни за веревочку, дверь и откроется.
И открылась.
А он попал в большую игру.
– Потом было еще… и еще. Меня хвалили. Учили. Берегли. Отец зажил наконец нормально. Его даже к морю получилось отправить. К нормальному.
А чем ему здешнее не нравится? Хотя да, в Крыму всяко теплее.
– Потом война. Я уже был хорошим специалистом. Ценным. Разносторонне развитым.
Чем можно перебить действие снотворного?
Была бы я целителем…
Целителем я не была.
И препаратов нужных не имела. Да и вообще ничего не имела, кроме револьвера за поясом.
– И тебя отправили…
– Отправили.
Не только его. Но…
Ниночка во сне улыбается. Давно она так? Несколько дней точно. Это не вредно? Для ребенка? Хотя… нам бы выжить для начала.
Всем.
– Сперва надеялись, что я могу… скажем так, занять чужое место. Но это оказалось не так просто. Помимо лица у человека есть привычки. Манера речи. Двигаться. Многое, что повторить сложно, особенно если есть те, кто его знал. – Дар постучал по голове. – Так что не вышло. Долгие подмены не работают. Зато получилось другое.
– Убивать?
– Именно. Соображаешь. Мне уже случалось, а тут… Задачи раз от раза сложнее. И интересней. Как… игра. И кровь будоражит. А еще… они все там, избранные, одаренные, благословенная кровь. Благословенная раса. И не понимают, что я мог притвориться любым из них. Взять чужое лицо. Войти. Убить. Выйти. Или даже не убить, а устроить несчастный случай.
– С Мишкой у тебя не получилось.
– Глупость. Все совершают ошибки. Я не исключение. Отсюда выходишь в легкой эйфории. Она и мешает мыслить здраво, особенно когда не готов. Я готов не был. Тихое место… никогда и никого нет. Проходов несколько, но тот был удобнее прочих.
Все-таки он чего-то ждет.
И ему нужна не только я, иначе бы убил и глазом не моргнул. Обольщаться не стоит. Просто время. Просто разговор. И не я тяну.
– Так в чем тебя обманули?
– Во всем. Обещали дворянство.
– И не дали?
– Медаль. За заслуги. Но этого мало. Дворянство ведь за подвиги… А вместо этого… они меня убить попытались. Слишком много всего я делал. И если выплывет хоть что-то, союзники не поймут. Вот они и решили зачистить меня. Еще в госпитале. Ошибка, стало быть. Не то лекарство… Грузовик, якобы перевезти в госпиталь получше. Авария. Я и не стал их разочаровывать. Умер.
Ложь?
Нет, не похоже. Не знаю, как оно там было на самом деле, но Дар искренне верит, что от него пытались избавиться.
– И ты…
– Я взял себе чужую жизнь. Везли не меня одного. А в госпитале всегда хватает случайных людей, тех, кто пришел сегодня, завтра уйдет…
– А настоящий…
– Кто-то должен был умереть за меня.
Логично.
Потому что одно дело смерть, и другое – исчезновение.
– Возраст…
– Сходится. Я выгляжу моложе,
