это.
— Олег, я отвечал на вопросы девушки, которой в помещении не было, понимаешь? Я узнал ее имя, сказал ей свое. Я говорил с ней. У нас был диалог, — я нервно усмехнулся. — А тут ты мне заявляешь, что ее не было. Что я все это придумал. Мне кажется, что имеет смысл узнать наверняка так это или нет. Потому что если я сошел с ума, то и работать уже не могу. А если нет, то кто-то уже с вашим восприятием что-то сделал.
— В самом деле, — Олег чуть наклонил голову. — Прости, я об этом совсем не подумал. Конечно, я попытаюсь раздобыть копии записей…
— Давай лучше вместе их прямо в участке посмотрим, ладно? Для частоты эксперимента. — Олег уже готов был отказаться: чуть нахмурился, с лица пропало виноватое выражение, но я положил руку ему на запястье, чуть сжал и вновь попросил. — Пожалуйста.
Олег чуть дернулся, уходя от прикосновения, сжал губы и кивнул. Потом резко встал и, быстро попрощавшись, ушел. Я не успел и слова сказать, как остался в квартире один. Алекс засмеялся.
— Мне кажется, он подумал, что ты с ним флиртуешь.
— Крестись, когда кажется, и не пори чушь.
— Да-да, конечно. Где мой какао?
— Там же где и моё кофе.
— Ой, хватит, а? Ты не настолько хорошо знаешь русский язык, чтобы меня поправлять. Лучше иди и свари мне мою сладенькую прелесть. — Алекс развалился на диване и потянулся. — А я пока эти забавные книжечки почитаю. Были б еще картинки, а так — грусть-тоска!
— А может ты мне лучше про эту Алису расскажешь? — я недовольно смотрел на расслабившегося мальчишку: будто бы ему совсем все равно, что у меня проблемы с головой.
— А что там говорить? Она либо есть и мозги пудрят им, либо ее нет и мозги пудрят тебе. Вернее, ты сам себе их запудрил. Тогда надо лечиться. А если проблема с их головами, надо выяснить кто это такой затейливый. Все просто! Иди, давай, работай.
— Знаешь, думаю, голову надо лечить мне. Тогда и от тебя избавлюсь, — я фыркнул и пошел исполнять «приказ».
— Да-да, побурчи мне тут еще, — Алекс рассмеялся. — Сам потом прибежишь. Соскучишься.
Мы сидели в комнате и листали дневники. До сих пор не понимаю, как Алекс смог незаметно их унести: ни соседка, ни Олег — никто ничего не заметил. Тетрадей и блокнотов было много: видимо, В. любил писать — но ничего интересного в них не было.
— Ты только посмотри: «20.11 Очень жаль, что не получится выйти на работу до Нового года. Матери стало хуже, придется сидеть с ней, раз уж она против сиделки.» — Алекс с интересом листал дневники и снова первым нашел самую свежую тетрадь. — «Очень страшно сделать что-то не так. Может, удастся уговорить ее хотя бы на приходящую медсестру, чтобы меня хоть кто-то проверял. Отец опять уехал продавать книги. Не могу отделаться от чувства, что он просто сбросил на меня заботы о маме.» Получается, его мать была чем-то серьезным больна, раз им деньги понадобились. И какие книги он продал? А вот, слушай, про маму его кое-что: «27.11 Мама угасла за неделю. Отец вернулся вчера, мы поужинали втроем, ни ушли к себе. А утром мама не проснулась. Участковый, санитары, сотрудники похоронного — если б не соседка, мы бы не справились с этим. Брат так и не объявился. Он должен быть в городе, но на звонки и сообщения не отвечает.» Ты вообще меня слушаешь?
— Прости, но я тут нашел интересную запись…
— Где? — Алекс отбросил свой блокнот и подбежал ко мне. — Ого! «Брат говорит, что Лиза делает его лучше, что она понимает его — какая чушь! Ей всего пятнадцать!» Мужик реально педофил!
— Можешь поменьше радоваться этому факту. Такое чувство, будто мы не дело расследуем, а сериал какой-то смотрим, — я пытался говорить строго и сурово, но Алекс успел заметить мою ухмылку: да, я тоже был рад, что нашлись подтверждения нашим подозрениям относительно М.
— Ой, да ну тебя, зануда, — Алекс фыркнул и вернулся к своим записям. Я хотел забрать у него блокнот, но мальчишка уворачивался и юлил просто виртуозно, так что пришлось читать старые заметки. — А тут почти каждый день что-то написано. Неожиданно. «30.11 Из отца будто вся жизнь ушла. Он всегда больше Мишу любил, так что я мало чем могу помочь сейчас. Отец даже есть отказывается. Не думал, что мамина смерть сделает из него это. Мне нужно сходить за своими вещами, но сейчас страшно уходить.»
— Там не написано, где он жил?
— Наверное, у родителей…
— Это понятно. А адреса нет?
— Нет, — Алекс внимательно просмотрел первые страницы, но нигде не упоминался адрес квартиры родителей, поэтому просто продолжил читать дальше. — «01.12 Я рад, что начал вести дневник, как когда-то предложила мама. Это будто связывает меня с ней.» Слушай, а ты о своей маме что-нибудь помнишь?
— Нет, и ты это знаешь, — я почувствовал непривычно тяжелый взгляд Алекса на себе и посмотрел на него: мальчик сидел прямо, будто палку проглотил, прищурившись и поджав губы. — Послушай, давай обсудим мои семейные отношения потом. Я понимаю, что обстановка располагает, но у меня нет желания говорить об этом.
— Но…
— У меня нет желания, Алекс, — я вложил чуть больше силы в «нет» и челка мальчика окрасилась в черный.
— Не думай, что мы на этом закончили, — Алекс вернулся к блокноту. — «Я решил перевезти отца к себе. Как оказалось, не зря: Алевтина Викторовна взяла нас под крыло и теперь присматривает за отцом. Повезло нам с соседями. 02.12 Странно: мы уехали из квартиры родителей, но запах лилий оттуда будто переехал вместе с нами. Он особенно силен в кабинете, где сейчас спит отец. Будто мама присматривает за ним. Брат до сих пор не объявился, отец постоянно о нем спрашивает. Неужели так сложно поверить в то, что Мише давно плевать на нас?» Он, наверное, с той Лизой мутит или еще какую малолетку нашел. Слабо ведь женщину по рангу найти.
— Не думаю, что он кого-то вообще «ищет»: просто видит тело и берет, если взять легко. Что там еще написано?
— Десятого декабря папаша уже тусил в больнице. Брат не объявился. Вовка совсем приуныл и уже за ним начала приглядывать эта Алевтина. Думаю, это — та соседка, которая нас пустила. А они, оказывается, не так давно и переехали сюда. До этого в Ставрополе жили. По крайней мере, все, кроме
