Непонятный прибор на тумбочке продолжал зудеть голодным комаром, отвлекая от мысли о странном сне и еще более странной яви. «Да заткнись же ты, наконец! — с досадой подумал Бурик. — Кстати, а что это за аппарат?» Он взял в руки плоскую коробочку. В нее был вмонтирован цветной жидкокристаллический дисплей. Слева горела надпись «Il Pranzo.13:00. Il caffe nell Settore № 3-84»[21]. Чуть ниже высвечивалась схема прохода от буриковой комнаты.
Бурик хмыкнул, встал с постели и обнаружил, что одет не в свою одежду, а в нечто вроде спортивного костюма свободного покроя. Зеленая ткань была мягкой, движения ничем не сковывались. На груди слева была вышита яркая надпись «Il Centro CISANELLI». Возле кровати стояли мягкие удобные тапочки — как раз по размеру.
Бурик обулся, положил прибор-путеводитель в левый карман штанов (тот сразу перестал зудеть) и вышел в коридор. Обернувшись, он увидел на двери табличку: «Alessandro Burkassov» и чуть ниже «KV420-vip». Не обретя по этому поводу никаких идей, Бурик двинулся вперед по коридору. Он поглядывал по сторонам и удивлялся тому, что от прежнего беспокойства не осталось и следа.
«Странно… — размышлял Бурик. — Почему я совсем не волнуюсь?» Коридор вильнул вправо. Впереди виднелась полуоткрытая дверь, из-за нее доносилась негромкая музыка. Возле этой двери прибор в кармане издал высокий переливчатый сигнал. «Приехали…» — решил Бурик, открыл дверь и вошел.
В помещении, куда он попал, размещались несколько столов с пластиковыми стульями. На стойке справа стояли всевозможные напитки, чуть ниже расположились блюда. Все выглядело очень вкусным и притягивало взгляд. Кроме Бурика в столовой никого не было. Он взял из стоящей рядом стопки тарелку и положил в нее несколько салатов — по ложке каждого. Поставил тарелку на поднос, взял стакан чего-то газированного и отправился к ближайшему столику. Как ни странно, аппетит был. Бурик ел и пытался поразмыслить о своем новом положении. Интересно, едва у него возникала мысль о доме, о маме, как накатывала дремота — будто волна, которая старалась отдалить его от этих дум, смыть их. Через некоторое время Бурик понял, что уже почти не помнит о доме. Напоили, что ли, чем-то? Он недоверчиво покосился на стоящий перед ним стакан. Нет, не похоже. Наверное, подсунули какую-то дрянь через воздух. Вот она и не дает думать о чем хочешь… Лишь одна мысль никак не могла вылететь из его головы — это мысль о Добрыне. Она то вспыхивала в мозгу сверхновой звездой, то тихо угасала, тоже повинуясь неведомой волне, отгонявшей ненужные мысли.
Кому ненужные?!
Начиналась новая жизнь. В ней предстояло как минимум сориентироваться. А там будет видно… Хотя что будет видно? Странно, поел и опять спать хочется. Вроде ведь встал недавно…
Венеция
— Говорят, собор Святого Марка стоит с одиннадцатого века на миллионе деревянных столбов, — сказал Стас.
— Врут, наверное… — с восторгом выдохнул Вовка, восхищенно рассматривая один из самых красивых храмов в мире.
В двери что-то заскрипело, и массивная створка отворилась. Профессор Сарачено предъявил служителю нужные бумаги и жестом пригласил Вовку и Стаса войти.
В Соборе было безлюдно, грустно и торжественно.
— …Виральдини использовал планировку Собора для игры с акустическим пространством, — тихо молвил профессор.
— Каким образом? — спросил Стас.
— Он заставил перекликаться вокальные ансамбли, инструментальные группы и хоры. Этот прием называют пространственной полифонией.
— Трудно себе представить. Вот уж действительно, созидание под воздействием каких-то непонятных сил.
— Это неудивительно, — сказал профессор. — Любое творчество по своей природе медиумично. А уж тем более творчество Виральдини…
Походили по Собору, полюбовались фресками и скульптурами. Дверь в капеллу Святой Анны Павийской оказалась наглухо закрытой. Вовка подергал ручку и почему-то испытал облегчение, что именно сюда он не может попасть.
Где-то в отдалении репетировал к завтрашней мессе хор. Что именно пели — было не разобрать.
— Иногда смерть означает не только несчастье, но и неудачу… — вдруг сказал Стас, по-видимому, отвечая каким-то собственным мыслям.
«Что ты несе-е-ешь!..» — неожиданно послышалось ему в пении далекого хора.
Стас тряхнул головой, сгоняя наваждение. «Странное место этот Собор», — подумал он.
— Идемте? — спросил Вовка. Он словно не обратил внимания на сказанное Стасом.
Проходя мимо главного алтаря, Сарачено негромко произнес:
— В этом Соборе переплелись нити Времени. Говорят, в некоторых его уголках можно услышать отголоски ушедших веков. Святое место… Ведь именно здесь хранятся мощи Святого апостола Марка. Вы знаете, их вывезли из Александрии обманным путем — обложив со всех сторон… свининой!
— Но ведь оно того стоило, — ответил Вовка.
— Конечно! Итальянцы всегда питали слабость к святыням.
— Да уж… — заметил подошедший Стас. — По количеству сохраненных святынь Италия находится на втором месте в мире после Иерусалима.
Они вышли на площадь Святого Марка из боковых дверей, что ведут на хоры. Накрапывал мелкий дождик. В глазах все еще стоял желтоватый полумрак Собора. Бронзовые звонари на Часовой башне грустно пробили два раза. Несмотря на середину дня, Старые Прокурации казались темными, а Дворец Дожей смотрел в воды канала обиженно и уныло.
— Что это за остров? — спросил Вовка, указывая рукой куда-то вправо.
— Святого Георгия, — ответил Сарачено. — «San Giorgio Maggiore». Место древнее и загадочное.
— Чувствуется… — сказал Стас. — Наверняка, в солнечную погоду он смотрится значительно лучше.
Вскоре дождь кончился, небо постепенно очистилось. Над Большим Каналом засияла тонкая цветистая радуга.
— Хорошая примета, — сказал Сарачено, глядя на небо. — Самое время пообедать. Вы любите лобстеров?
— Не знаю, — честно ответил Стас.
— Вполне возможно… — добавил Вовка.
— Вот и чудесно! Я знаю очень симпатичный ресторанчик здесь неподалеку.
Ресторан оказался небольшим и уютным. Улыбчивый официант разлил по бокалам легкое белое вино. Чуть позже он принес заказанных профессором омаров.
«И как же его есть-то?» — подумал Стас, глядя на компактное чудовище, угрюмо взирающее на него из-под салатового листа. Впрочем, короткий инструктаж, тут же проведенный Сарачено, быстро избавил его от комплекса общения с принесенным ракообразным.
— Скажите, профессор, а почему Антонио не вернулся в Венецию, когда страсти поутихли? — спросил Вовка, аппетитно высасывая содержимое изящной лапки.
