Ознакомительная версия.
Вот он никогда не предупреждал о своих задержках, но всегда находил для них вполне законные или приличные оправдания. К этому так привыкли, что в последнее время и спрашивать перестали, как это бывало в первые месяцы его работы: «Что случилось, Владимир Иванович? Опять прокол колеса или встреча в Администрации Президента?». А именно Владимир Иванович и был мне нужен, так что в ожидании Ктолина я с чистой совестью нырнул в Интернет – это было вполне адекватное действие для задуманного мной «слияния с коллективом». Во всяком случае, оно не нарушало гармонии общего ничегонелания…
Глава 4
...
Об очередной встрече отца и сына Горошковых, их беседе о перспективах исторической судьбы Руссии, усилиях Филиппа Денисовича по формированию приемлего вектора развития страны, а также об особенностях употребления хорошего виски в начале трудового дня.
«Ну что вы! Не хотите ли воды?»
«Воды?» «А вы хотели коньяку бы?»
«Не признаю я этой ерунды».
«Зачем же вы облизывали губы?»
…«И это всё к тому,
что оба суть одно взаимно значат».
«Он, собственно, вопрос». «Ему – ответ».
«Потом наоборот». «И нет различья».
Мефодий Филиппович сидел в кабинете отца, читал оставленную ему бумагу, и пригубливал из дегустаторского коньячного бокала виски «Гленливет» Глентарретского завода, на этикетке которого была приписка – «Single cask malt». Отец давно обещал угостить его «настоящим виски» и вот сегодня, наконец, выполнил свое обещание.
Мефодий Филиппович знал, конечно, что пить виски следует чистым или, в крайнем случае, разбавленным водой комнатной температуры. Однако – «не признаю я этой ерунды» – знал он и то, что даже «вонючее мурамное, лежащее под кроватью» может оказаться обыкновенной селедкой, ибо «мою селедку крашу в любимый цвет и храню где хочу».
Из этого следовало, что и пить виски, и вообще делать все на свете лучше всего так, как тебе этого хочется. И, если у тебя есть возможность, то и делай именно так! Мефодий Филиппович, попробовав разные варианты употребления виски, утвердился в том, что выбрал правильный образец. Он взял пример с королевы Виктории – так же, как и она, запивал виски чаем.
И, кстати, Мефодий Филиппович вовсе не пил, а именно пригубливал жгучий напиток, поскольку на часах было только десять утра и впереди предстоял длинный рабочий день. Поэтому, не отрываясь от текста, он брал бокал и подносил его к носу, ощущая букет запахов, состоявший из эфирных тонов сушеного инжира, сладких тонов шоколада, ароматных цветочных, мягких солодовых, терпких дымно-торфяных и самых любимых – масляно-ореховых. Он оценил качество отцовского угощения – в букете не ощущалось ни фенольно-лекарственных, ни древесно-плесеневых обертонов.
Втягивая губами не более полунаперстка любимого напитка, Мефодий Филиппович сначала как бы «жевал» его, чувствуя, как во рту возникают ощущения элементов вкуса – на кончике языка сладость, на его середине – кислотность, а на задней части – горечь.
И только после такого смакования глотал, наслаждаясь оставшимся во рту послевкусием – длительным, приятным и мягким. Для того, чтобы быть вновь готовым получить наслаждение, он «стирал» ощущения от предыдущего глотка виски двумя или тремя глотками крепкого горячего чая – разумеется, цейлонского «Ахмад» марки «Эрл Грей» английской фасовки. И, тем самым, обогащал восприятие следующего глотка виски легким ароматом бергамота, дающего ощущение свежести и – как утверждают медики – усиливающего зрение.
И вот именно таким, «улучшенным зрением», он и читал распечатку, переданную ему отцом.
Филипп Денисович Горошков хоть и разменял девятый десяток, все еще не «уходил на покой». «Приглашает на покой та, с костлявою рукой!», – так с ухмылкой объяснял он сыну свое ежедневное присутствие в кабинете, который ему, как пенсионеру, вовсе не был положен, но который он все-таки получил. И не где-нибудь в лужковском новострое, а именно на Ходынке, «в родных пенатах», после того, как успешно провел операцию по «выдавливанию» и «нейтрализации» Гусиевича.
Формально Филипп Денисович не числился даже консультантом и кабинет принадлежал не ему, а был одним из отделений ведомственного музея. «Я теперь работаю экспонатом музея своего кабинета», – мрачно шутил Филипп Денисович. Но это положение отнюдь не тяготило его – оно позволяло, пользуясь всей технической мощью «конторы», разрабатывать и осуществлять те операции, сведений о которых не было даже в самых «сверхсекретных» отчетах. А попросту говоря – «рыхлить землю» на таких полях, плоды с которых начнут пробовать только внуки и правнуки.
Именно по такого рода теме и была та бумага, которую читал Мефодий Филиппович.
«Александр Нагорный:
В самом начале нового тысячелетия стал очевиден Божий промысел, для чего-то создавший Всемирную Руссию. Ее границы расширились до пределов Ойкумены, хотя на первый взгляд видно только сокращение физических границ Руссийской империи 1914 года. Еще никогда в истории столь большое число людей русской (или в значительной мере русской) культуры не жило за пределами Руссии – в СНГ и по всему миру.
На этих людей можно смотреть как на неупорядоченное „рассеяние“, а можно и как на складывающуюся трансгосударственную корпорацию (ТГК) „Всемирная Руссия“.
Её сегодняшнее состояние можно охарактеризовать как малоупорядоченную совокупность малых и даже атомарных сообществ людей, говорящих и думающих по-русски либо даже просто хорошо понимающих русский язык. Общее у них – более или менее совпадающий культурный ресурс (духовные ценности могут совпадать, а могут и нет, могут быть даже противоположными). Упорядочить волю и энергию разрозненной русской диаспоры, ускорить становление ТГК – одна из самых продуктивных целей, какие только можно себе сегодня вообразить».
Мефодий Филиппович отложил листки и задумался. Конечно, картинка, нарисованная Нагорным, выглядела привлекательно. Да и не может не выглядеть привлекательно рекламно-представительская часть бизнес-плана! А то, что эта записка была именно «бизнес-планом», не вызывало сомнения – Нагорный писал свою записку не «для отчета» или в качестве теста при борьбе за вакантное место. Он хотел действовать, и действовать широко – привлекать (и покупать!) журналистов, организовывать по всему миру съезды, конференции и симпозиумы, создавать партии и «общественные движения», в общем, «поднять волну», и на это ему нужны были деньги. А денег без одобрения Филиппа Денисовича ему здесь не дадут.
Ознакомительная версия.
