нем просыпались недюжинные актерские способности. Вот и сейчас его брови натурально поползли на лоб, выражая искреннее удивление.
– Настрой я сомнопроектор так, что он воспринимал бы твой мозг за мозг мистера Бигля, ты сейчас был бы во всем подобен этому мертвецу. А я пока не хочу тебя хоронить!
– Значит, я видел все не совсем так, как видел Бигль?
– М-да, именно так.
– О-о-о! Ну спасибо тебе, дружище, что ты не смог точно настроить свою адскую машину!
Друзья чокнулись за это бутылками и сделали по глотку отвратительного пива.
– Тогда я предлагаю и дальше немного расстраивать сомнопроектор. Я тоже не хочу, чтобы ты меня хоронил!
Тим сразу посерьезнел.
– Ты решил просмотреть остальные сны? Нет, я не хочу в этом участвовать.
Тим демонстративно отвернулся, и демонстративно отхлебнул пива.
– Ну и ладно, Тим. Не хочешь – не надо, я кому-нибудь другому предложу. Мы выкрадем твой сомнопроектор и сделаем свой. А награду, почет и признание за твое открытие получит кто-то другой. Я же тебя не могу принуждать…
Эти слова, хоть и были шуткой, но оказали на Тима самое что ни на есть серьезное влияние.
– Не-не, так не пойдет! Я лучше сам тебя убью, чем дам это сделать кому-то другому!
Друзья засмеялись и снова чокнулись. Постепенно разговор перетек в другое русло, на стойке появлялись новые бутылки пива, а в баре прибавлялось людей – публика, не обремененная достоинством и моралью, готовилась провести очередную ночь разнузданного веселья. Кто-то сегодня гуляет на свои деньги, да еще и угощает товарищей, а кто-то, как и всегда, напивается в долг, теша себя фиктивными надеждами когда-нибудь в будущем погасить свой вечный кредит.
– Джонсон, я тут что подумал – это дело можно раскрыть.
– Какое? Смерть Бигля?
– Нет, то, которое ты видел во сне – убийство этого мальчугана.
Детектив на мгновение задумался.
– Нет, сон – слишком плохая улика. Да и разве можно здесь что-нибудь доказать? Бигль растворил тело в кислоте, а остатки вылил на заднем дворе. От мальчика буквально ничего не осталось!
– Эх, сразу видно, что ты – не ученый. И я теперь не понимаю, как ты, не зная элементарных основ химии, работаешь детективом.
– Ого-го, а что я такого должен знать?
– Например, то, что серная кислота – если это была именно серная кислота, как ты мне рассказал – не лучшее средство для избавления от органических отходов. Тем более, от человеческого тела.
– Почему? – теперь Джонсон удивился по-настоящему. Он и не думал, что Тим знает такие тонкости.
– Понимаешь, если что-то где-то убавляется, то это что-то прибавляется в другом месте – таков закон природы! Кислота – она же не просто, как это говорят, разъедает что-т. Она вступает в реакцию с составными компонентами этого чего-то, образуя с ними новые соединения. Очень много соединений, Джонсон! Соли, там всякие, сульфаты, сульфиты и прочие непонятные для тебя штуки!
Эти слова нисколько не обидели детектива, зато заставили протрезветь. Тим, кажется, говорил дело.
– И что? Что из этого?
– А то, что большинство этих веществ никуда не исчезает, а остается в той же кислоте. Но это ерунда, ведь они – правда, не все, но большинство – остаются даже если вылить кислоту, например, в землю. Потому что эти вещества не растворяются в воде!
Джонсон понял, куда клонит Тим. Но пока слабо понимал, как это можно использовать для расследования.
– Но и это тоже ерунда! Этот Бигль зря выбрал серную кислоту, и это выдало в нем дилетанта, не знакомого с химией! Ведь серная кислота уничтожает далеко не все. И если он вылил кислоту с растворенным Билли ночью, то мог и не заметить не растворенные остатки костей, зубов и волос…
Джонсон смотрел на своего друга, и впервые видел его совсем с другой стороны. Он рассказывал о таких вещах, от которых обычный человек ведет носом, и от которых у иных возникает рвотный рефлекс. Но Тим говорил так, будто он каждый день убивал людей самыми изощренными способами.
… – А еще – продолжал Тим – с серной кислотой плохо взаимодействуют жиры, которых в нашем с тобой организме, Джонсон, не так уж и мало. Я скажу так: если бы Бигль лучше подготовился, то использовал бы еще азотную кислоту и щелочи – вот тогда у нас почти не было бы шансов что-то обнаружить. А так – есть! Короче, Бигль думал, что не оставил после себя следов, но на самом деле этих следов ого-го сколько. И даже если мы найдем хотя бы кусочек кости или какие-то другие остатки, мы вряд ли сможем определить их принадлежность. Но мы будем точно знать, что там произошло убийство.
– Тим, вот уж никогда не думал, что ты столько знаешь об убийствах! Но откуда?!
– Это просто наука, и ничего больше.
– Так, наука, а как все это нам поможет? Ведь с тех пор прошло уже восемь лет, разве за эти годы там что-то осталось?
– Ты чем слушал? Я же говорю тебе – продукты реакции в большинстве своем нерастворимы, и им нипочем ни дождь, ни снег. Они лежат себе и лежат в земле, и даже спустя годы эти вещества, в принципе, можно выделить и идентифицировать…
– Главное – в задумчивости произнес Джонсон, – чтобы земля эта не была перекопана или застроена. Ведь Бигль после того, как получил все наследство Хиггинсов, перебрался в город, и почти семь лет в доме, где произошло убийство, живет кто-то другой.
– Это ты верно подметил. Но узнавать все и разведывать – это твое дело, не так ли?
Разговор вновь стал веселым и непринужденным, но Джонсон уже начал думать, а поэтому нормально попить пива не удалось. А вскоре он, уложив спать совершенно пьяного Тима в его лаборатории, отправился домой, где еще долго сидел при свете лампы, много курил и смотрел в окно, в едва подсвеченной неоном темноте которого не переставая лил дождь.
Джонсон потратил буквально четверть часа на поиск информации о старом доме Хиггинсов, в котором произошло страшное убийство. Оказалось, что за последние семь лет особняк трижды менял хозяев, но никто из них почти не занимался задним двором, так что он практически не изменился. Разве что деревья стали выше, а трава – гуще.
Но изменения коснулись ограды усадьбы. Похоже, нынешние хозяева решили основательно укорениться в этом месте, нарожать детей и оставить им неплохое наследство, которое стоит хорошенько охранять. Поэтому старая кирпичная ограда, которая из-за своего преклонного
