Маадэр хорошо помнил то время. Атмосферу паники, которая спорадически сменялась приступами военной истерии, судорожные приготовления к обороне, которая едва ли продлилась бы более двадцати четырех часов и по своей сути была не более, чем символичным ритуалом, предваряющим гибель четырех миллионов человек в плазменном огне земных орудий. Несмотря на это, Пасифе всерьез готовился воевать. Поднимала на орбиту дряхлые межпланетные рудовозы, едва способные нести орудия, наспех ремонтировала планетарные батареи, прикрывала города камнем и сталью, сбивала вчерашних шахтеров и рабочих в разномастные и беспомощные отряды самообороны, вооруженные зачастую лишь хламом, собранным на местных же заводах. Маадэр помнил эту подготовку к самоубийству, несмотря на то, что носил в те времена совсем другое имя и работал на других людей.
Но Председатель Правления Консорциума Земли в очередной раз проявил свою безмерную мудрость, сделав то, чего никто от него не ожидал. Вместо того, чтоб задавить последнее сопротивление огнем, он поступил иначе. На Пасифе не обрушилась раскаленная плазма фрегатов. Ее ядовитую атмосферу не нарушили ревущие орбитальные торпеды, несущие смерть и разрушения. На его единственный город не посыпались десантные капсулы. Для того, чтоб уничтожить сопротивление Пасифе, Председатель Правления использовал самое смертоносное и совершенное оружие из всего земного арсенала, оружие, против которого были бессильны силовые поля, эскадренные планетарные эсминцы или самая толстая броня.
На Пасифе обрушились деньги.
Своим приказом Председатель постановил принять Пасифе в состав Консорциума и учредить на его территории свободную экономическую зону – единственную на орбите покоренного Юпитера. Это было концом всякого сопротивления.
К Пасифе устремились не грозные, закованные в сталь как средневековые рыцари, тяжелые фрегаты Консорциума, а денежные ручьи со всех краев Солнечной системы. Это была битва, в которой не было даже тени шанса на победу. Захолустный Пасифе, серая песчинка, вертящаяся на пятнадцатой от Юпитера орбите, стремительно стала обрастать лоском, к которому так и не смогли привыкнуть коренные переселенцы - шахтеры, рабочие фабрик, горняки-металлурги. Суровая, с отвратительный климатом и почвой не плодороднее сухого цемента планета, ставшая за долгие несколько десятков лет родной, менялась так стремительно, что за всеми изменениями не поспевал глаз.
Председатель не распорядился уничтожить поверхность спутника, не обратил в руины его города, вместо этого он изменил атмосферу Пасифе, раз и навсегда перекроив на корню существовавшую там экологическую систему, превратив существовавшие там биологические виды в труху и населив новыми, прежде здесь никогда не существовавшими.
Подобно тому, как в благотворной питательной среде образуются бактерии и вирусы, жизненное пространство Пасифе в самом скором времени оказалось засеяно великим множеством самых странных и непривычных организмов. Филиалами транс-планетарных корпораций и подпольными тотализаторами, софт-лабораториями и публичными домами, подпольными казино и аудиторскими компаниями, коллекторскими агентствами и благотворительными фондами, промышленными гигантами и медицинскими клиниками, нелегальными нарко-барами и курьерскими службами, страховыми агентствами и газетными издательствами, игровыми заведениями и анархистскими синдикатами, отелями и дата-банками, подставными компаниями и инвестиционными центрами…
А вслед за ними пришли и новые жители Пасифе, мгновенно обозначившие и разделившие свои биологические ареалы – ученые, софт-тестеры, наемные убийцы, управляющие, проститутки обоих полов, поручители, ростовщики, вымогатели, финансовые аналитики, промышленные шпионы, нарко-торговцы, нотариусы, подпольные букмекеры, осведомители, мерценарии, коммивояжеры, социопаты, чиновники, курьеры, охранники и швейцары.
Пасифе менялся слишком стремительно, чтоб его прежние формы жизни успели приспособиться к новому порядку вещей или найти в нем свою нишу. Отжившие биологические формы, вчерашние шахтеры и фабричные рабочие, они привыкли к старому укладу. На протяжении поколений они дышали ядовитым воздухом Пасифе и вгрызались в его недра, выедая их подчистую и сами умирая к пятидесяти годами. Они были обитателями одного из крошечных промышленных миров Солнечной системы, миров, которые одаривают своих детей лишь нехитрой жизненной философией, суровой и угрюмой. Лишившиеся своих рабочих мест, рано состарившиеся, терзаемые целым сонмом врожденных, приобретенных и искусственно-выращенных болезней, они с недоумением наблюдали за тем, как посреди Пасифе разрастаются целые кварталы гладких, залитых бетоном, улиц, растут стеклянные шпили и разливаются водопады неонового света. Они были осколками старой жизни, раз и навсегда закончившейся, но не хотели этого сознавать. Им некуда было уезжать, негде работать, не о чем мечтать.
Так и появился Девятый, второй и последний город Пасифе, вечный спутник и вечный антогонист Восьмого. Край изгнанных со своей собственной родины людей, царство грязи, порока и разложения, соседствующее с царством сверкающего стекла и нержавеющей стали.
«Зигана».
«Уже вижу».
Найти клиента в однотонном сером потоке было непросто, Маадэр заметил его лишь тогда, когда рядом загорелись огромные купола "Химтека", занимающие целый квартал. Людей здесь было поменьше, но все равно гораздо больше, чем он привык. Он чувствовал себя стиснутым со всех сторон, в нос лезли чужие запахи - пот, косметика, духи, испарения тел, табак, этил, гной... В такой толчее, подумалось ему, револьвер быстро не вытащишь. Кроме того, действие эндоморфа постепенно проходило и, хотя боли пока не было, он уже ощущал тупые уколы в мозгу, свидетельствующие о том, что проклятое электричество пропитало своим ядом не только почву под ногами, но и тела самих людей. Часы, мини-терминалы, войсеры, электрошокеры, карманные музыкальные проигрыватели, софт-накопители, диктофоны, вмонтированные под кожу импланты, фотокамеры - все это он чувствовал так же хорошо, как если бы прикасался к ним рукой. Пока эти ощущения еще не были неприятны, но Маадэр знал - пройдет еще часа два и они превратятся в жалящие укусы, пробивающие мозг насквозь, от которых нельзя ни спрятаться, ни убежать, ублажить которые можно лишь очередной дозой эндоморфа.
Клиент нервничал. Маадэр не видел его лица, но отчетливо видел мутные жемчужины пота повыше воротника, напряженные плечи и неестественные движения головы. Так ведет себя человек, который чего-то боится. Так ведет себя жертва. Маадэр почувствовал, как его ноздри раздуваются. Он тоже любил тот особенный запах, который оставляет жертва, особенно тогда, когда уже видит блеск клыков преследователя совсем рядом, но усилием воли заставил себя успокоиться и сохранять предельное спокойствие. Сегодня ночь не его охоты. Точнее, этой ночью он будет охотиться на другого охотника, а не на жертву.
