сжала одеяло, когда почувствовала, как Хантер проникает ко мне в голову.
Каждый день. Два года. Им просто нужно убедиться, что я в порядке. Что внутри еще есть личность Ким.
Когда все закончилось и воцарилась тишина, я открыла глаза и поняла, что плакала. Или от яркого света заслезились глаза?
– Ты молодец. Я думал, будет хуже. Отдохни. Я буду в соседней комнате, но не делай глупостей, Ким. Иначе придется вернуть тебя в палату – и больше ты ее не покинешь.
Облизнув пересохшие губы, я спросила:
– Можно вопрос?
– Давай.
У меня не получалось говорить громко, я почти шептала, обессилев после ментального воздействия, и Хантеру пришлось сесть на краешек постели.
– Ваша сестра как-то сказала, что я почти не помню детства из-за того, как со мной обращался отец. Что моя магия не дает мне помнить, это ее способ защитить нас. Что из-за жестокости моя личность отделилась от магии – и поэтому я больна.
– Немного примитивно, но в целом верно. Мы часто подавляем страшные воспоминания. Это наш способ выжить. Ты не одинока и не уникальна, даже здоровые люди порой предпочитают что-нибудь забыть.
– Тогда почему я не помню вас?
Он усмехнулся.
– Может, потому что я тоже тебя мучил?
Я похолодела, но не смогла пошевелиться. Хантер покачал головой, я только сейчас заметила, что и он едва держится на ногах от усталости.
– Я обязательно вспомню. Я вас вспомню.
– Тогда у меня мало времени, – улыбнулся он.
Поднялся, погасил свет, оставив лишь небольшой ночник на тумбочке у постели.
– Для чего? – спросила я.
– Чтобы тебя спасти. Спокойной ночи, Ким.
Год назад
– Леди Кордеро, лорд Уолдер, прошу прощения за задержку, сложный пациент. – Хантер входит в кабинет и быстро окидывает взглядом гостей.
Девушка лет двадцати – двадцати пяти, не больше. Красивая шатенка с роскошными длинными волосами, собранными в косу. Кортни Кордеро – он слышал о ней. Единственная законная наследница состояния Карла Кордеро. Хантер украдкой рассматривает ее, пытаясь отыскать сходство с отцом. Но, судя по тому, что он выяснил, Кортни не самое большое зло в Хейзенвилле.
А вот ее супруг, Герберт Уолдер, может создать много проблем. Юрист, поверенный семьи Кордеро, всецело преданный Карлу. Классический случай: работал на друга, женат на дочери друга. Верный пес со смертельной хваткой.
– И что же Хантер Дельвего забыл в провинциальной лечебнице для безумцев? – кривится Герберт.
Кортни удивленно смотрит на мужа.
– Вы знакомы?
Тот кивает, и одновременно с его ответом Хантер вспоминает, где видел Уолдера.
– Пересекались несколько раз на процессах. Он был судебным менталистом. После его допросов немногим удавалось сохранить разум.
– Я не выбирал свое назначение, – мягко говорит он. – Приказы его величества не обсуждаются. Как и на прошлой должности, я выполняю свою работу. И пригласил вас, чтобы обсудить состояние Ким.
Кортни выдыхает, отводя взгляд, а Уолдер едва заметно стискивает деревянные четки, которые до этого вертел между пальцами. Что ж, им все еще больно от того, что случилось с младшей Кордеро, и эта боль сейчас – его союзник.
– Я хочу немного поработать с Ким. Мне нужно ваше разрешение на ментальное вмешательство.
– Вы уже лишили ее магии. Что еще вам от нее нужно? Оставьте ее, дайте провести остаток дней без боли! – Голос леди Кордеро звенит.
– Я не собираюсь причинять Кимберли боль. Намеренно уж точно. Я лишь хочу попробовать несколько экспериментальных методик. Сейчас Ким замкнута, она не разговаривает, не принимает пищу. По протоколу я должен заставить ее, лишить воли, но вы и сами знаете, что это только приблизит конец. Методики, разработанные мной…
– Знаете, что о вас говорят, Хантер? – перебивает его Уолдер.
– Что я гениальный менталист?
И что ему не хватает выдержки. Он всерьез собирается мериться крутостью с опекуном своей пациентки? Просто потому что… что?
– Что вы полный подонок. Для вас не существует границ, морали, принципов этики. Не знаю, кому пришло в голову назначить вас на это место…
– Хорошо, я буду честен.
Видят боги, он не хотел делать это так. Но ему нужно проникнуть в голову Ким Кордеро. Нужно достать ее воспоминания и удостовериться, что он сам не безумец.
– Хейвен О’Ши, Эмили Фаннинг и детектив Портер, вероятно, могут быть не единственными жертвами Ким.
Кортни вздрагивает, и маска холодной наследницы из высшего общества слетает. Перед ним испуганная девчонка, отчаянно ищущая руку мужа как опору в мире, где у нее забрали сестру.
– Мы думаем, она начала убивать задолго до того, как стала с вами играть. Если это так, мы должны знать обо всех жертвах. И я узнаю. Либо с вашей помощью – и тогда Ким, возможно, станет лучше. Либо по протоколу управления правопорядка. Тогда она перестанет быть вашей сестрой.
Он лжет.
Ким Кордеро никого не убивала – за исключением известных жертв, разумеется.
Но ему очень нужно к ней подобраться.
В одном Уолдер прав: Хантеру и впрямь плевать на мораль.
Я старалась. Я очень старалась быть хорошей девочкой.
Но хорошие девочки не убивают, и я перестала притворяться.
Когда луна заняла себе место прямо напротив окна комнаты, где меня положили, я поняла, что вряд ли усну. Притворная усталость была способом сбежать от агрессивного допроса детектива Ренсома, но на самом деле сна не было ни в одном глазу. Порой я могла не спать сутками, меряя шагами палату.
А сейчас передо мной был открыт весь мир.
Как можно тише я оделась и выскользнула из комнаты. Сердце неистово стучало, а еще я боялась, что в самый неподходящий момент появится Хейвен. Хоть она не могла меня выдать, я все равно порой думала, что Кристина ее видит.
Но мои сопровождающие, кажется, спали. Во всяком случае, ни Алана Ренсома, ни Кристины, ни Хантера не нашлось в гостиной. А вот на столе все еще валялись документы по убийствам, и я даже поразилась такой беспечности.
– И кто из нас здесь сумасшедший? – пробормотала я.
На кухне нашлись чай и печенье. Я даже не поняла, что голодна, но когда немного поела, стала чувствовать себя чуть лучше. Без ежедневных доз зелий туман в голове постепенно рассеивался. А вместе с ним возвращался вкус к жизни.
Отовсюду слышалось завывание ветра. В это время в старых домах Хейзенвилля ужасно холодно, сквозняки пробирают до костей. Я с тоской вспомнила, как осенью дома зажигали камины. Они уютно потрескивали круглые сутки, а мы с сестрами жарили на открытом огне хлеб и зефир. Тайком от папы и
